Джон Морган - Слабым здесь не место. Истории. Высшее благо, высшее зло

Тархельгас ничего не ответил, занятый тем, что изучал толпу, высматривая местную охрану, которой здесь уже оказалось в достатке. Они никак не вмешивались в происходящее, в основном находясь у арены для того, чтобы в случае драки между зрителями, разнять глупцов и вышвырнуть прочь, прежде избив до такой степени, чтобы другим и в голову не пришло начать выяснять тут отношения.

Метод, судя по всему, был действенный, потому как едва между двумя мужиками накалялась обстановка, охране стоило лишь подойти к ним, и распаленные чужим боем зрители тут же успокаивались.

– Ты не согласен? – Кара выдернула Тархельгаса из собственных размышлений.

– Людям нужна не свобода, а контроль, – ответил ей охотник, прикидывая варианты отхода и сколько охраны им будет противостоять, если что-то пойдет не так. – Они ищут его в каждом из своих проявлений.

– Издеваешься? – Кара не поверила, что охотник говорит всерьез.

– Люди сбиваются в группы и отдают право решать за себя другим. Ограничивают себя законами, создавая видимость безопасности, перекладывая ответственность в чужие руки.

– Неужто ты и себя причисляешь к таким людям?

– Я волколак, а наофалгеа по своей природе не свободны, – рассуждал Тархельгас, продолжая наблюдать за толпой. – Раб луна, голода и гнева.

– Но это не выбор. Ты сам сказал, что такова наша природа.

– Однако волколаки сами решают вступить в стаю и признают власть вожака, который бы контролировал их злобу и говорил, что делать, за кем охотиться, где спать и какие постулаты выполнять.

– Именно поэтому я и покинула стаю.

– Отчаяние сподвигло тебя, ведь ты не захотела терпеть обман и надеялась на другую свободу после укуса. – Тархельгасу не стоило напоминать о причинах, по которой Кара осталась одна. – Однако я думал, мы говорили о людях в общем, а не о волколаках в частности. Что же касается тех двоих на арене, то предложи им работать за еду и пару медяков, отдавая все остальное, чтобы процветал их наместник, мэр или король родной страны, они с радостью согласятся, лишь бы не биться голыми руками насмерть. Они предпочтут добровольное рабство, чтобы вновь не оказаться на арене. И так со всеми людьми, которых ты здесь видишь. Они служат системе, чтобы не занять место ачим баэль.

Кара притихла, задумавшись над словами Тархельгаса. Волчица не могла ничего возразить ему сразу, однако и заканчивать разговор на подобной ноте не собиралась.

– Так что насчет тебя? Готов ли ты отдать кому-то свою свободу?

– Я раб своего желания снять проклятье, – мимолетом произнес Тибурон и заметил в толпе того, кого не ожидал увидеть.

Охотник дотронулся до Кары и указал на снующую меж орущих мужиков ту самую девочку ачим баэль, с которой они уже пересеклись вечером. Не лучшее место для ребенка десяти кровавых пар, даже если она промышляла здесь карманными кражами. Стоит девчонке попасться, то никто церемониться с ней не станет, и в лучшем случае ее сдадут людям, подобным Бэг Раду, а в худшем – изобьют, попользуют плоть и бросят помирать в грязном промерзшем переулке.

Казалось бы, не дело Тархельгаса обращать внимание на беспризорного ребенка, каких в Расад-Пад были сотни, но и пройти мимо он тоже не мог, ведь прекрасно понимал, что здесь она непременно вляпается в неприятности.

Выругавшись про себя, Тибурон тронулся с места, и они с Карой пошли в сторону девчонки, что случилось как раз вовремя, ведь один из охранников вдруг схватил ее за руку и, сорвав капюшон, тряханул так, что, казалось, сейчас вырвет кисть. Затем последовали две мощных пощечины, которые выбили бы всю дурь из взрослого человека, не говоря уже о ребенке.

Тархельгас смог остановить охранника только на третьем замахе, поймав его за предплечье.

– Ты так убьешь ее, – проговорил Тибурон, сам того не замечая, как начинал скалить зубы.

– Достойная участь для карманника, – ответил ему охранник и отдернул руку, вырвавшись из крепкой хватки. – Проваливал бы ты, мужик, пока не пожалел об этом.

– Я здесь по делу, – Тархельгас отодвинул плащ, чтобы показать печать. – Мне нужно переговорить с Малаитрихом Даоной.

– Только если твое дело – лишиться своей башки, – усмехнувшись, ответил охранник, не отпуская девчонку, которая брыкалась в попытках вырваться. – Хозяин прикончит любого с такой безделушкой на поясе.

– Поверь мне, – заверил охотник, – он захочет нас выслушать. И будет благодарен…

– Ты плохо знаешь его, – перебил мужик. – Малаитрих Даона еще никогда и никому не был благодарен.

– Отведи нас к нему, а там пусть он решает, стоят ли наши жизни той информации, которой мы располагаем.

Охранник, видимо, не хотел попусту препираться с охотниками и отговаривать их от смертельной затеи, поэтому и согласился, потеряв всякий интерес к девчонке. Ребенка ачим баэль мужик просто отпустил, и та юркнула в самую гущу толпы, по всей видимости, убегая в сторону выхода.

– Пойдем, но помни, я пытался тебя отговорить.

Охранник повел охотников через всю арену беснующихся зрителей к противоположному краю, который заканчивался лестницей, ведущей на второй этаж. Там у закрытых дверей, на страже которых стояло еще двое, мужик остановил Тархельгаса с Карой и подошел объясниться, после чего уже другой охранник зашел в комнату, где пробыл не так долго, чтобы начать переживать.

Выйдя наружу, он жестом велел охотникам следовать за ним и завел внутрь, где началось самое интересное. Двое крупных воинов тут же преградили им путь и без всяких церемоний забрали все оружие, чуть ли не сорвали с Тархельгаса сумку, лишили его щита и забрали печать, которую тут же кинули кому-то из своих. Кару обыскали с таким же остервенением, посчитав опасным даже обломок серебряного клинка.

Охотников толкнули в спину и повели дальше в зал, где посредине стоял невысокий стол, заваленный выпивкой, оружием и металлом, по сторонам которого стояло два обшитых обтрепанной кожей дивана. И на одном из них, развалившись, сидел, без сомнения, тот, кого в городе знали как Малаитрих Даона.

Крупный мужчина ближе к пятидесяти, с начинающим заплывать от жира животом, в дорогих одеждах и с крупной цепью пополам из золота и серебра, обвивающей чуть ли не все предплечье, сжимал печать Тархельгаса так, словно уже вынес ему приговор. По его презрительному выражению лица было ясно, что он настроен решительно и категорично.

Волколаков подвели к противоположному дивану, и Малаитрих Даона без слов велел им располагаться, но, прежде чем они выполнили приказ, его люди насильно усадили Тархельгаса с Карой на место.

– Коль хотели сдохнуть, могли влезть в петлю на ближайшем дереве, а не приходить сюда, чтобы я вас прикончил, – проговорил Даона, переведя взгляд с печати на охотника. – Отвлекаете занятого человека.