Конрад Непрощенный - Смех и смерть

Юноша с пепельными волосами смотрел в разбитое на части зеркало. В осколках стекла играли отблески горящего позади города, а юноша стоял и улыбался, глядя на свое искаженное отражение.

Он уже сбился со счета, сколько прожил в этом ненавистном месте. Бывший в своих землях сыном знатного человека, здесь он стал лишь рабом, дешевой вещью, с которой творили все, что вздумается. А теперь он стоит на храмовой горе и радуется разгорающемуся пламени.

– Легаре! – в памяти юноши всплыло его имя, вернее фамилия. Своё имя он забыл много зим назад, – Легаре, мы сделали это!

Он обернулся, чтобы посмотреть на бегущих к нему освобожденных рабов. Перемазанные кровью и сажей, они несли в руках оружие, отрубленные головы своих прежних хозяев или же еду и напитки, которых им так не хватало в их прошлом существовании.

Они не были для него друзьями. У Легаре в принципе не было ни одной живой души, которую он с уверенностью мог назвать другом. Для него поднятое им же восстание рабов было не больше чем инструментом его мести. Ему было все равно, что с ними случится завтра или уже сегодня. Он сделал что хотел, а это главное.

Он повернулся к ним, откидывая назад свои прекрасные волосы. Его молодое, гладкое, словно у девушки лицо, было перемазано кровью. Но он улыбался. Той счастливой улыбкой на которую способен человек, скинувший ярмо рабства. О, это был долгий путь к свободе.

Легаре помнил тот день, словно он был вчера. День, когда умер наследный бронирильский нобиль и родился безжалостный убийца, не знающий понятий чести и морали.

Это был прекрасный летний день. Он как раз закончил обучение грамоте и шел в сады своего отца, чтобы украсть парочку яблок. Замок был погружен в безмятежность. Солнце стояло высоко на небосводе, щедро даря свои лучи всем, кто находился внизу. Стража у ворот спряталась в тень привратной башни и с ленцой поглядывала на въехавшие в замок повозки с сеном. Тогда юноша не обратил внимания на лица несчастных крестьян. А может это его превратная память исказила его воспоминания.

Зато он отчетливо помнил, как из сена выскочили вооруженные длинными палашами и маленькими арбалетами воины, закутанные в плащи из шкур морских змиев. Они в мгновение ока перебили стражу и протрубили в рог. Легаре помнил, как он со всех ног бежал в башню отцова замка, но арбалетный болт вошел ему в ногу в бедро выше чуть выше колена и он с воплем шлепнулся в пыль. Он попытался встать, но тяжелая нога придавила его к земле.

– Ну что, сученыш, ножка болит? – поинтересовался грубый мужской голос, а затем ногу рванула ужасная боль. Скорее всего, его пленитель или кто-то ещё начал шевелить вошедший в кость арбалетный болт.

От боли он потерял сознание. Последнее что он видел, как милосердная тьма накрыла его, так это как парочка одетых в странные одежды воины насиловали замковую служанку прямо недалеко от входа, а чуть поодаль ещё один заживо снимал с её сына кожу. Тот истошный визг въелся в его память, словно кровь в шерстяную тунику.

Открыл глаза он уже на корабле в трюме с остальными выжившими. Тогда Легаре считал себя счастливчиком, как и все остальные там. Но это было лишь первое впечатление.

Сначала все думали, что это были корсары темных эльфов, так как обычно это они носили такие плащи, но как позже выяснилось, это были не они. Это были пираты Эрика Сигурдсона по прозвищу Рыжий, которые грабили все побережье, а награбленное свозили в свою крепость Бедгам.

Эрик получил своё прозвище отнюдь не за цвет волос. Он был эталонным северянином: белые волосы, голубые глаза, высокий словно мачта и широкий как скала. Рыжим его звали из-за того, что во время налетов его парни творили все что хотели, поэтому обычно если и приходила подмога, то находила лишь залитые кровью пепелища.

Тем же, кому не повезло показаться ценным или просто пережить бойню, оставалась только одна дорога – их свозили в Бедгам, морскую крепость, строящуюся трудом тысячи рабов.

Первую неделю все было более-менее сносно. Люди Эрика даже ухаживали за раненым юношей и тот убедился, что за него хотят взять выкуп. Хоть его и небольшой лорд, однако выкуп за сына он сможет собрать. Однако его лечили не за этим.

Однажды ночью, когда рана затянулась и не кровоточила, несколько парней Эрика спустились в трюм и жестко вытащили парня наружу. Легаре был недоволен и попытался было воспротивиться, но тут же получил тяжелым кулаком в лицо и затих.

Притащили его непосредственно к капитану корабля. Он сидел в своей каюте на шкуре горного медведя, одетый в восточный халат. Рядом стояли тарелки и кубки с некоторыми яствами, от которых у юноши потекли слюни. Заметив это, морской волк криво усмехнулся и жестом выпроводил своих воинов прочь.

– Что, жрать хочешь? – спросил Эрик, ловко отрывая своими огромными пальцами кажущуюся крошечной в его руках виноградинку, – Ну так на, пожри.

С этими словами он бросил ягоду прямо юноше под ноги. В нем сейчас боролось два желания: поднять с пола ягоду и быстро съесть или же игнорировать это, поскольку это было ниже его достоинства. Однако слабость и голод, а также относительно скромный паек сделали свое дело. Юноша, постояв несколько десятков секунд постарался с максимальной грацией и изяществом на которое он был способен подобрать плод, однако на деле он просто грубо плюхнулся на одно колено и попытался дрожащими пальцами поднять виноградинку.

– Я сказал жри! – при попытке поднять руками ягоду юноша получил по ним ножнами, которые оказались достаточно тяжелыми, – а жрут животные. Жри или я тебя накажу.

Легаре поднял на Эрика взгляд, полный ненависти. Великое пламя, пусть скорее его родня соберет этот выкуп и тогда, когда он будет на свободе, он все расскажет отцу и приложит сам все усилия, чтобы эта тварь была распята вдоль королевского тракта.

– Что, не нравится как к тебе обращаются, ваше жопейшество? – северянин сделал что-то отдаленно похожее на поклон, а затем смачно врезал юноше с ноги по лицу. – Только вот ты никто и звать тебя никак. Сраное животное, – мужчина взял юношу за шиворот как котенка и начал тыкать его лицом в виноградину, размазывая несчастную ягоду по лицу Легаре и полу, – жри я сказал! Жри и благодари меня за щедрость!

Легаре хотел вскочить, но рана на ноге не дала ему это сделать. Он неуклюже поднялся, пошатываясь от того, что его укачивало. Перед ним стоял Эрик, только вот халата на нем не было, а его мужское достоинство было подобно копью.

– Что, сопляк, убить меня хочешь? Это даже лучше, люблю, когда животные брыкаются, – Легаре проследил за взглядом Эрика и увидел лежащий на столе нож, – да, правильно, бери его, повесели папочку!