Анастасия Охотина - Декада. Столетие разрушения

Город, питаясь ненавистью своих создателей, постепенно ослаблял их и набирал собственную, независимую силу. И наконец, город полностью поглотил черные души братьев. И была битва. Великая битва насмерть. И брат пошел на брата. Но поскольку они были бессмертны, волны магии разлетались во всех направлениях, поражая существ и жителей города. Тогда народ обратился с мольбой к Энфаде Лекс, дочери старшего брата, Дэамона. Необходимо было что-либо предпринять, иначе неизбежен был катастрофический исход вселенских масштабов.

Тогда Энфада Лекс взяла инициативу в свои руки. Она сделала то, что от нее никто не ожидал – погребла город под тысячью вод, земель и огней.

Вместе с Зорном были погребены и братья, и существа, не успевшие спастись. А Энфада выжила. Она стала правительницей Декады, а через несколько лет исчезла. После её исчезновения, тысячелетиями несколько поколений представителей магического сообщества пытались найти Зорн, но попытки их были безуспешны. Но это все легенды.

– Все верно. Так скажи мне, раз ты такой, не верящий ни во что, атеист, как всего лишь легенда могла выжечь этот знак на моей руке? Это знак Зорна, Дрейк. Знак трех братьев. Моя мать демон. Я тоже никогда не верил в эти сказки, что она потомок Энфады Лекс. Она с детства рассказывала мне, что однажды я найду этот проклятый город. И мы возродим великий род всадников апокалипсиса. Я всегда считал ее ненормальной. А когда родилась Дана, все стало еще хуже. Мне было восемь, а Дане всего шесть. В тот год я должен был впервые пойти в школу. Я слышал, как они с отцом ругались. Она распиналась, что у нас великая судьба. Что он не понимает и мешает ей. Что нам не нужна школа магии, что у нас великая судьба и что она сама нас обучит всему необходимому. Потом последовали вспышки магии, звук битой посуды. И я, как трус, убежал в комнату. Всю ночь я прятался под одеялом. А на утро мать сказала, что отец уехал в командировку… Я так испугался. Пока ее не было дома, я собрал Дану, украл деньги и мы сбежали. У отца в Санта-Лесеноре была сестра. Я позвонил ей. Она приехала и забрала нас. Конечно, она позвонила в органы опеки. А я поехал в школу Лоуренса. Весь год я боялся за сестру, что мать найдет и заберет ее. Когда я приехал летом, оказалось, что над нашей матерью идет судебный процесс по подозрению в убийстве отца. Мы сменили фамилию на Деласси и с тех пор жили с тетей. Дана ничего этого не помнит. И мы не рассказывали ей. Видишь ли, Дрейк. Не то чтоб я относился к тебе предвзято, но я всю жизнь живу и борюсь с тьмой внутри меня. А ты от пресыщенной жизни, просто так, без всякой причины променял всё на тьму. У нас всех есть своя душещипательная история, но не все мы становимся убийцами.

– Рауль… Так ты демон? – в голове Дрейка был полный сумбур. От такого поворота событий ему стало жутко. Он ожидал услышать от Рауля любую историю, но только не такую. Изобилие вопросов танцевали вальс в голове, но он смог произнести только этот.

– На половину. Отец был магом.

– А твои друзья? Они не знают?

– Нет. И пусть так и будет.

– Хорошо. Я не скажу никому. Но, Рауль, сила Даны однажды себя проявит, и она будет к этому не готова! Ты уверен, что защищаешь ее, скрывая правду?

– А это уже не твое дело. Ты задал мне вопрос. Я на него терпеливо ответил.

– Так ты говоришь… Татуировка эта сама появилась на твоей руке?

– Да. Ну ты и мастер скакать с одной темы на другую.

– Извини, но у меня сейчас в голове твоя информация отплясывает польку на волнах реальности. Так что мне трудно нормально, последовательно соображать. Рауль, давно это началось? Я имею ввиду этот знак. Как давно он на твоей руке?

– Этим летом появился. А какая разница?

– Думаю, есть разница. Послушай, я действительно никогда не отличался особой верой в богов и в легенды, но… Давай работать с теми фактами, которыми мы располагаем. Бабушка Агата считала, что увидела в небе знамения, предвещающие начало столетия разрушения, падения печатей и пришествия бога тьмы. Этим же годом на твоей руке появляется знак города, который считался сосредоточением вселенского зла. И в этот же год погибают уже две молодые девушки, говоря перед смертью «Neiteramo», что в переводе, как выяснилось, означает «ад во мне».

– В переводе с какого языка? Откуда ты знаешь перевод?

– Джеймс перевел. Я не спросил пока с какого языка. Вся эта информация падает, как снег на голову!

– Не то, чтоб я был подозрителен… Но эту фразу никто не мог перевести. Надо очень серьезно поговорить с этим Джеймсом.

– Да. Давай уже поедим. Этот аромат сведет меня с ума. Я сейчас умру от голода. У меня тут где-то были вилки, кажется…

– Ага, были… Точнее была. Одна. Дрейк, Дана принесет посуду. Она, наверное, уже пришла, пока мы тут говорили.

– Да, точно… – он присел на стул. – Я понимаю… Понимаю, почему ты не хочешь, чтоб твои друзья знали о тебе… – Он посмотрел на Рауля. – Тяжело, когда на тебя смотрят, как на бомбу с часовым механизмом. Ожидая, что вот-вот рванет и случится что-то ужасное. Но, Рауль, ты правильно сказал, я говнюк, перешедший от слишком хорошей жизни на сторону зла. Но я побывал на самом днище этой жизни во тьме. И могу тебе советовать. Как ты заметил, у меня дома одна кружка, одна тарелка, ложка и вилка. Уединение – это здорово. А вот одиночество, напротив. Твои друзья замечательные. Даниель, Гера, Лорел, Дана… Они тебе верят и будут с тобой, что бы ни случилось. И они примут тебя любым. Скорее всего, нас ждут трудные времена. А может и нет. Но, однажды все тайное становится явным. И пусть друзья узнают все от тебя, а не когда случится что-то непоправимое.

Рауль вздохнул:

– Главное не от тебя. Идем уже. Возьми картошку, – он пригладил русые волосы рукой, но они все равно встали торчком. Рауль имел грубоватые черты лица. А легкая небритость и торчащие волосы придавали образу толику легкомыслия.

Парни вышли из кухни в гостиную. Даниель обнимал Дану, которая уже расставила тарелки на стол, и увлеченно рассказывала Джеймсу о том, как шли их школьные годы.

Дрейку показалось, что Джеймс быстро нашел со всеми общий язык. Он казался очень коммуникабельным и смеялся над рассказами Даны о том, как в школе она мазала стул брата клеем.

Гера сонно смотрела на Джеймса, завернувшись в плед. Она почти не мигала, и походила на кобру, приготовившуюся к броску.

– Еда! – воскликнула вдруг Дана, резко сменив тему. – Смотри, Даниель, я тоже помогала готовить.

– Ага, – скептически заметил Рауль, – она сыр потерла.

Все заулыбались. Дрейк поставил противень на стол:

– Я тоже помогал. Я противень принес.

Рауль бросил недовольный взгляд на Дрейка и стал раскладывать еду по тарелкам.

Джеймс откинулся на спинку дивана и закинул руки за голову, внимательно осматривая собравшихся.