Никита Диков - Аркус. Книга убийцы

Аркус молчал.

– А Кларенс без ума любил мою мать. И буквально страдал от того, что видел, как обращается с ней это животное. Мне с годами стало проще, ибо я провела три года в академии в Сироке, а потом еще пять лет при гильдии в Хиттерхилле. До прошлого года. Когда мама умерла. Точнее погибла. Он убил ее. Никто не знает. Мастер Бертольд рассказал Кларенсу, что у мамы был проломлен затылок, а отец потребовал объявить, что она скончалась от лихорадки, заплатив похоронных дел мастеру за то, чтобы тот скрыл, как следует рану. И тогда я решила, что не дам отцу умереть своей смертью. Вдобавок он намеревался вложиться в весьма сомнительное дело, что добавило недоброжелателей в гильдии.

– Тогда к чему были эти условия? – Аркус безучастно рассматривал очередной портрет зеленоглазой девочки, – На твоем месте я бы желал пустить цехмастеру кровь.

– Это привлекло бы внимание. А зная, какие у отца связи, это предприятие могло выйти боком. Лорд Эктор узнав о том, что его друга и соратника убили, перевернул бы всю префектуру вверх дном и рано или поздно я бы, в лучшем случае оказалась, на каторге в Кросмаунтине. Но тут весьма ксати появился ты. Купчина из Сирока похвалялся в «Сердце Кросстауна» о том, как лихо ты расправился с братьями Бредоками. А дальше дело техники.

– Ну как обычно и бывает. – Аркус поставил опустевший бокал на стол. – Далее ты посылаешь ко мне Руберта с предложением, от которого трудно отказаться.

– Да, – Женевьева немного виновато улыбнулась, – и ты соглашаешься выполнить работу. Знаешь, ты ведь совершил благое дело, прикончил тирана. Ты должен гордиться своей работой.

– И все равно, вы мне должны четыреста золотых криойев за это благое дело. И если можно скорее, пока я не лопнул от гордости.

– Цинично. – невесело усмехнулась Женевьева.

– Профессиональная деформация, – Аркусу надоедал этот разговор, – угрызения совести я оставлю вам, мадмуазель Кейн. Вы отдадите плату монетами или векселем?

– Да кем ты себя возомнил? – взвизгула Женевьева подскочив с кресла, – Кто ты такой, что бы сметь меня в чем то поприкать?

Аркус подошел к ней вплотную. Он практически ощущал исходящую от нее ярость. И сводящий с ума аромат парфюма. И запах молодого девичьего тела.

– Я всего лишь человек, которому ты должна четыреста золотых монет, – почти шепотом сказал охотник за головами.

– Похоже, ты компенсируешь свое хамство и наглость другими достоинствами. – задыхаясь, прохрипела Женевьева, откинувшись рядом на подушку.

– Практикуясь, обретаешь мастерство. – Аркус тоже часто дышал, – Так говорил мой учитель.

– И чему же он тебя учил? – девушка положила подбородок на грудь Аркуса.

– Убивать, – бесстрастно пробормотал Аркус. – и не быть убитым.

– Знаешь, давай ты вообще не будешь разговаривать.

– Угу.

– Аркус.

– М?

– Останешься в Кросстауне? Со мной?

– Прости, но за жалование я не работаю.

– Да нет же, глупый, – Женевьева снова сморщила носик, – мне не нужен убийца. Мне нужен ты. Останешься?

– Женевьева, – Аркус провел пальцами по плечу девушки, – боюсь, я не подхожу на роль фаворита.

– Ты будешь моим помощникам по решению временных проблем.

– Я же говорил, что не работаю за жалование.

– Тогда ты станешь главой одной из малых гильдий. – Женевьева заговорщицки улыбнулась.

– Я ничего не смыслю в торговле, я разорю гильдию.

– Не страшно. К счастью я очень богатая сирота.

– И ты меня упрекала в цинизме?

– Замолчи. Поцелуй меня.

И они снова сплелись в горячих объятиях. Изнемогая в конвульсиях экстаза. Она кричала. Громко. Страстно. Он же был как всегда холоден и рационален. Думал. Просчитывал. Да, она привлекала и заводила его. Будоражила тело и душу. Заставляла зарываться лицом в ее буйные каштановые локоны. Она по кошачьи выгибала спину перед ним. Впивалась ногтями в его спину. И кричала. Она отдавалась страстно, самозабвенно, как отдаются совсем юные девушки, впервые влюбившись. Она отдавалась вся без остатка. Но ему это было не нужно. Он знал только то, что ему должны четыреста криойев.

Аркус тихонько выскользнул из объятий Женевьевы, как только бледный рассвет забрезжил в окна. Он не собирался сбегать, просто ему по непонятным причинам захотелось сделать приятное Женевьеве. Натянув штаны и сорочку, он бесшумно вышел из спальни Руберта. Шлепая босыми ногами, он спустился на первый этаж в поисках кухни или слуг. И то и другое он нашел достаточно быстро. На просторной кухне трудилось две кухарки и тройка молоденьких служанок, уже собирая завтрак для Руберта и Женевьевы.

– Доброе утро, – Аркус приветливо улыбнулся.

Девушки-служанки захихикали. Одна из поварих грозно взглянула на Аркуса.

– Что вы там ночью делали с бедняжкой Женевьевой? Пытали каленым железом?

– Не угадала, мать, – Аркус улыбнулся еще приветлевее. – Могу я отнести мадмуазель Кейн завтрак?

– Господин Руберт не велел, – запротестовала вторая повариха, – Велено доставить завтрак и ванну приготовить.

– Ванна подождет, – приветливая улыбка Аркуса начала граничить с оскалом, – Который для Женевьевы.

– Вот это с травяным чаем, – проворчала вторая повариха.

– Хорошо, добавьте еще бутылочку вина.

– В такую рань?

– Она отца потеряла. – Аркус посерьезнел, – Дайте вино.

Через пять минут Аркус уже вплывал в покрытую полумраком спальню. Осторожно присев на кровать он поднес аппетитно благоухающую ванилью и карамелью булочку к лицу Женевьевы. Девушка улыбнулась, не открывая глаз.

– Вот можешь же, когда хочешь. – промурчала Женевьева сладко потягиваясь.

– Но ты бы знала, каких усилий мне это стоит. – Аркус выдернул пробку из бутылки и глотнул вина прямо из горлышка.

Женевьева съела маленький кусочек, обмакнув его в мед. Аркус смотрел, как она ест. Она, улыбаясь, смотрела на него.

Он потянулся и встал. И только сейчас он, как следует, осмотрелся. Спальня Руберта была сделана с размахом и вкусом. Массивная резная кровать с балдахином, правильно подобранные гобелены на стенах, изысканная и явно дьявольски дорогая мебель. Да уж умели кросстаунские купцы жить с шиком. Взгляд Аркуса остановился на ночном столике. А точнее на маленькой зеленой книжице. Охотник взял книжицу в руки. На обложке красовалось выцветшее от времени золотое теснение «Поэзия мадам Рабоне». Аркус открыл книгу на закладке.

Аркус прочел название. «Верлибр о низверженном звере».

– Женевьева, – Аркус старался, что бы голос звучал как можно безразличнее, – Скажи, а в какое дело хотел вложиться покойный цехмастер?