Вадим Панов - Тёмные церемонии

– Марина! – Женщина рвётся к дочери, но «добрый» центур держит крепко. Мягко, но крепко. – Марина!

– Где Джира?

– Мама!

– Марина!

«Добрый» центур тащит женщину в коридор, «злой» орёт:

– Пусть смотрит!

Но «добрый» не соглашается:

– Не сходи с ума!

– Она должна ответить на вопрос!

– Мама!

Холод режет горло, и Бри заходится в кашле. И почему-то кажется, что кашляет она кровью. Заходится в кашле так, как заходилась в крике – с надрывом. А «злой» орёт:

– Где Джира?

И холод во всём теле.

– Мама… – едва шепчет девушка.

И понимает, что не слышит ответа. Тишина.

И понимает, что случилось страшное…

– Мама?

«Добрый» центур абсолютно растерян. Смотрит на обмякшую на его руках женщину и явно не понимает, что делать.

А женщине… А маме плохо.

Нет.

Не стало плохо, а не стало. Её не стало. Так бывает – вдруг. Настолько неожиданно и сразу сильно, что спасти ушедшую жизнь не успеет никто, даже лучший на планете врач, даже волшебник. А эти двое врачами не были. И они растерялись, растеряв последние, возможно, самые важные секунды. «Злой» усмехнулся, а «добрый», опомнившись, попытался запустить сердце матери армейским стимулятором, но «злой» качнул головой:

– Поздно.

И отпустил Бри.

– Мама! – Девушка бросилась к матери, которую «добрый» уложил на диван. – Мама!

– Проклятие! – «Добрый» мрачно посмотрел на напарника.

– Бывает, – пожал плечами тот.

– Мама! Мама!! Мама!!!

Бри громко рыдала, обнимая холодеющее тело, а они стояли рядом…

Они.

В снах центуры всегда были «ими» – безликими образами. Голосами и жестами, приведшими мать к смерти. Образами с невнятными отличиями: один – условно «добрый», другой – условно «злой», но оба – центуры, а значит – Зло. Одно из его воплощений.

Два его воплощения.

Бри прекрасно запомнила центуров – на всю жизнь, – но в снах никогда не видела их лиц – только мать. Зато маму – отчётливо, хотя во время допроса смотрела на неё редко, а когда рыдала над телом – сквозь слёзы, с трудом понимая происходящее… сходя с ума от происходящего… теряя происходящее… Ничего не видя тогда, но отчётливо – в снах. Видела любимое лицо… закрытые глаза… видела, что нет жизни, и шептала:

– Прости меня…

Эти слова Бри всегда произносила наяву… ни разу – во сне. Рыдала над телом, потом отстранялась, продолжая держать холодную руку, и шептала: «Прости…» Но уже не во сне. И всегда – с открытыми глазами. Шептала, надеясь, что будет услышана, но не надеясь на прощение. Шептала, умоляя мать простить себя, но сама себя не прощала.

– Прости меня…

– Марина, ты что-то сказала? – Володя приподнялся на локте и вопросительно посмотрел на девушку. Сегодня Бри произнесла фразу громче обычного, и он услышал. Но не разобрал слов. – Что случилось?

– Всё хорошо, милый, – улыбнулась девушка. – Наверное, во сне.

– У тебя кошмар?

– С чего ты взял?

– Голос показался взволнованным.

– Показался.

– Правда?

– Правда, любимый.

Бри поцеловала Володю в щёку, поднялась, подошла к окну – не накинув футболку и даже трусиков, – откинула штору и посмотрела на залитый солнечным светом двор. На яркое утро, ясное и светлое, резко контрастирующее с её настроением. С тем настроением, что овладевало ею каждое утро. Почти каждое утро, потому что почти каждую ночь ей снился этот сон – явь, навсегда ставшая кошмаром.

Смерть.

И снова – на мгновение! – лицо матери перед глазами. И едва слышный шёпот:

– Прости меня…

– С кем ты говоришь?

– Ни с кем. – Бри отошла от окна, натянула валявшуюся в кресле футболку, затем – трусики. Вновь улыбнулась Володе.

Делая вид, что всё в порядке.

Он заложил руки за голову и прищурился:

– Марина?

– На завтрак будем тосты…

Однако сменить тему не получилось.

– Марина, я знаю, сейчас у тебя трудное время и именно с этим связано… – Володя замялся. – Твоё настроение.

– Спасибо, что понимаешь, любимый.

– И я очень хочу тебе помочь.

Бри улыбнулась.

Теперь – почти искренне… Нет, она всегда улыбалась Володе искренне, речь о настроении: правильная улыбка способна скрыть ужасную тяжесть, и в последнее время девушка часто улыбалась другу правильной улыбкой, пряча под ней царящую внутри тьму. Но сейчас, глядя в его глаза, чувствуя его заботу и то, насколько ему важно вернуть её к нормальной жизни, Бри не могла не улыбнуться искренне. Володе. Доброму. Любящему. И ничего не знающему… Для Володи и всех её знакомых, обычных знакомых и обычных друзей, не допущенных в Тайный Город, смерть мамы произошла по естественным причинам – сердце, с кем не бывает? О Внутренней Агеме, Альянсе, Консуле и тому, что мать довели до приступа беспощадные центуры, они даже не догадывались. А Бри не собиралась их посвящать.

Не имела права.

Но иногда хотелось очень. Как теперь.

Потому что Володя поднялся, подошёл и нежно прикоснулся к руке девушки. Чуть выше локтя.

– Марина… давай уедем? – Прозвучало так естественно и заботливо, что Бри едва не задохнулась от счастья. И машинально спросила:

– Далеко?

– В Крым. Или в Питер. – Он улыбнулся и провёл по руке девушки пальцами. – Я летом неплохо заработал, ты ведь знаешь, так что можем смотаться. Только я и ты. Думаю, тебе необходимо слегка развеяться.

«Милый, милый…»

Больше всего на свете Бри хотелось согласиться с предложением Володи и махнуть: в Крым, Питер, Казань – куда угодно! Уехать, взяв с собой рюкзак с минимумом вещей, бросить его в отеле и гулять до одури, пока ноги не начнут отваливаться, просто бродить – где угодно, потом поесть, посидеть у воды, держа Володю за руку, вернуться в номер и не спать до рассвета… А потом – спать до обеда и снова гулять… И так – неделю. Целую счастливую неделю.

Разве можно вообразить что-нибудь прекраснее?

Нет.

Поэтому Бри едва не расплакалась во второй раз – ведь она должна была ответить совсем не так, как хотела.

– Вов, сейчас я никак не могу, не получается. Учебный год только начался, дел по горло, куда мы поедем?

– Тогда давай смотаемся на выходные? – немедленно предложил парень. – На следующие? В четверг сядем в «Сапсан» или ночной до Питера, пятница – суббота – воскресенье там, а обратно опять ночным. На одну только пятницу ты сможешь забить на институт?

Как ему отказать? То есть отказать придётся, но сейчас у девушки не было на это никаких сил.

– Я подумаю, – тихо произнесла Бри.

– Хорошо, я возьму билеты.

А может… может, так и нужно поступить? Забыть и забить на задуманное, плюнуть на планы, которые не факт, что осуществятся и абсолютно точно крайне рискованны, плюнуть на них и уехать? На выходные или неделю. Развеяться. Позволить прошлому спокойно умереть и вернуться в Москву обновлённой… В Москву, а не в Тайный Город. Именно в Москву. Демонстративно показать всем, что уходит в принципиально иную жизнь, оставив лишь обыкновенных, не допущенных в Город друзей и знакомых, и… жить спокойно.