Ричард Кнаак - Лжепророк

Наконец мастер Фахин сообщил, что они примерно в двух днях пути от цели. Сарон и кое-кто из остальных нехотя подтвердили его правоту, хотя Ульдиссиан их о том совсем не просил. Познакомившись с торговцем совсем недавно, он успел проникнуться к этому человеку нешуточным уважением. Похоже, Диомедову сыну, наконец-то, улыбнулась удача: если Фахин представит его столичным властям, те вместо того, чтобы попросту отмахнуться, вправду могут к нему прислушаться.

– Совет кланов по природе своей капризен и непредсказуем, а значит, тебе стоит встретиться с принцем Эхмадом, – пояснял Ульдиссиану Фахин. – Юный принц стремится всячески укрепить свое положение, заручился поддержкой большинства торговых гильдий, и к сказанному им прислушиваются даже маги.

– А что там насчет вражды между кланами магов? Насколько она непримирима?

– Одно время, сынок, дня не проходило, чтобы на улицах не нашли мертвого тела в каком-нибудь жутком виде. Сейчас в городе тоже немало смертей, причины которых не постичь никому, кроме клановых магов: останки уж очень страшны. Да, поубавилось такого в последнее время, конечно, но только в смысле… представь себе уцелевших гиен из стаи, бьющейся за лакомый кусок. Приглядываются друг к дружке, ждут удобного случая вцепиться в горло врагу, а как дождутся – тут-то кровь снова и потечет.

Ульдиссиан призадумался. Может, на столь поглощенных распрями между собой заклинателей вовсе рассчитывать ни к чему?

– А если так, стоит ли надеяться на переговоры с советом?

– Если это необходимо для твоих устремлений, то да. Верно, каждый из членов совета с радостью вонзит нож в спину другого, однако обезопасить то, что ими создано, совет старается всеми силами. С принцем маги вынуждены считаться, так как его династия уходит корнями в прошлое куда дальше, чем их власть, но опасность для магии, на которую они едва ли не молятся – о, это даже самых непримиримых соперников заставит на время забыть о вражде.

– Но ведь Собору с Церковью они разрастись и ослабить свое влияние не помешали?

Фахин признал, что в этом Ульдиссиан прав, однако добавил:

– Обе секты вошли в силу с такой быстротой, что даже мне непонятно, как им это удалось. Вот потому маги опомниться и не успели, а когда поняли, что происходит, уже ничего предпринять не смогли. Однако на твой счет, – предостерег купец, высунувшись из повозки и едва не ткнув Ульдиссиана в грудь пальцем, – они подобной ошибки не допустят.

– Я их пока что в глаза не видал.

– Потому что так им угодно. Остерегайся их, Ульдиссиан, остерегайся, даже предлагая мир или союз. Твоя спина для них всегда будет открыта.

Советы мастера Фахина Ульдиссиан ценил весьма высоко, но тут подумал, что торговец его недооценивает. После схваток с демонами да верховными жрецами об угрозе со стороны магов он не забывал ни на минуту, и, таким образом, был к ней готов. Всерьез тревожил его только Инарий.

Перед расставанием Ульдиссиан, полагая необходимым унять тревоги соратников, обратился к эдиремам с прощальным напутствием. Сделал он это и ради спокойствия местных: ведь его приверженцы встали лагерем невдалеке от двух небольших деревень, а земли, лежавшие впереди, были населены еще гуще. В течение последнего дня пути им не раз попадались навстречу другие повозки и пешие путники – одни в испуге стремились поскорей разминуться с ними, другие и вовсе, развернувшись к столице, пускались бежать. Фахин ободряюще беседовал с кем только мог, что было сил стараясь убедить тех, кому был знаком, будто все это вовсе не армия… пусть даже дела обстояли в точности наоборот.

Мендельн прощался с братом куда дольше всех прочих, а на прощанье шепнул:

– Сам понимаешь: если они почувствуют неладное, их даже Серентии будет не удержать. Каждый готов за тебя жизнь отдать… а многие уже отдали , и сам я в этом от других не отстану.

– А с Ратмой ты говорил? Что он сказал насчет всего этого?

Мендельн помрачнел.

– После последнего разговора об этом я с ним еще не встречался… и потому мне за тебя особенно беспокойно. Не стал бы Ратма без веских причин молчать да пропадать неведомо где.

– Но не могу же я сидеть сложа руки только потому, что он к нам носу не кажет, – ответил Ульдиссиан, доверявший Древнему куда меньше, чем брат. – Нам с тобой, Мендельн, останавливаться нельзя. Теперь это наша война, а его дни давно миновали.

В ответ Мендельн, молча кивнув, лишь крепко стиснул плечо старшего брата.

Вскоре караван Фахина с Ульдиссианом оставил эдиремов далеко позади. Сам по себе Ульдиссиан интересовал встречных гораздо меньше прежнего. Причина тому сделалась очевидна после того, как навстречу им попались две направлявшиеся прочь от столицы повозки, хозяином коих оказался купец, ни много ни мало, из Тулисама, довольно крупного городка близ его любимого и родного Серама. Представляться ему Ульдиссиан не стал: судя по кое-каким вскользь брошенным замечаниям владельца повозок, тучного, лысого человека по имени Ларий, на родине его по-прежнему считали душегубом, зверски лишившим жизни пару жрецов. Впрочем, несмотря на сие обстоятельство, встрече и разговору с, можно сказать, земляком сын Диомеда был искренне рад.

– Там, в городе, подобных тебе хватает, – заверил его Фахин. – Кеджан не таков, как большинство других мест в нижних землях, где тебе довелось побывать. В столицу рано ли, поздно, являются все, где б они ни родились – хоть приплывшие из-за моря. Возможно, ты там даже кого-нибудь знакомого встретишь…

Тут Ульдиссиан ненадолго задумался, представив себе столкновение с одним из братьев Серентии. Может статься, они, в отличие от сестры, не простили ему гибель отца. О Кире Ульдиссиан сам скорбел до сих пор, всем сердцем жалея, что обстоятельства – и воля Лилит – повлекли за собою все ужасы того дня.

По пути им встретился не один – целых два вооруженных патруля. Оба мастер Фахин немедля подозвал к себе, объяснил стражникам, что эдиремы – всего-навсего возглавляемые Ульдиссианом странники, пилигримы, и, благодаря собственному влиянию, сумел, по крайней мере, до поры удержать капитанов от поездки навстречу эдиремам для выяснения, кто они таковы да откуда.

– Как только мы поговорим с принцем Эхмадом, – сказал купец после первой такой встречи, – он, я уверен, отправит к лагерю кого-нибудь из своих для поддержания порядка и предотвращения каких-либо недоразумений.

Местным постоялым дворам Фахин предпочел собственную повозку: мало ли, дескать, кто спал до него в этих комнатах и что оставил в постели? Ульдиссиана, не доверявшего постоялым дворам в силу иных резонов, такое решение устраивало вполне.

Ввязавшись в сие предприятие, купец отдался ему целиком. О ходе борьбы Ульдиссиана с Церковью Трех он был осведомлен превосходно, так как вел торговлю во всех крупных поселениях, не считая тех, что поменьше.