Алексей Войтешик - Посох Времени

Четники тотчас поднялись на реку. Связали неводы, перетянули ими русло в узком месте, а сами спрятались в прибрежных кустах. Едва только ладьи, задержанные невидимой преградой, остановились, тут же навалились на ворогов тарские штурмвои. Увидев, что не отбиться им, стали аримы… убивать детей. Из сотни ребятишек уцелело только сорок.

С восходом солнца дружинники, старцы и уцелевшие женщины с детьми Пореченской Слободы пошли к Тарийскому светилищу. Все было сожжено. Вокруг – груды окровавленных тел. Нашли среди них погибших Трислава-Воителя да штурмвоя Велимудра, отца этого малого. А вокруг них – с полсотни порубленных ворогов лежало. Что в Триславе, что в Велимудре – в каждом не меньше десятка стрел и глубоких ран. Штурмвой, как видно, перед смертью и вовсе рубился одной рукой: другую-то ему отсекли в бою. Великие вои и пали достойно. Они, Трислав и Велимудр, родичи по крови и оба из рода Медведя.

После тризны Олега собрала детишек и всех, кроме этого, отправила в Растовый Скит 25 25 Растовый Скит – поселение, в котором жрецы Беловодья сохраняли потомство Великой Расы, воспитывая его в древних родовых традициях, обучая сохраненной древней мудрости. .

Йогиня оторвалась от тяжелых мыслей и, вскинув брови, улыбнулась:

– А этого что ж… к нам?

Оба старика согласно закивали:

– К вам, матушка. Вам такое дивное дитя как раз сгодится.

– Ну, – развела руками гостья, – раз так, знать после полудня и поедем. Ты, старче, гостью в дорогу думаешь кормить? Нам с Яром путь предстоит неблизкий.

– Что ты! – замахал руками Радимир. – Все уж готово. Только…

– Что «только»? – удивилась гордая красавица, ступив уж было на высокое резное крыльцо.

– Радмила, Йогинюшка… – начал было дед да спохватился: – Ох, прости, матушка, что назвал по имени – да все свои тута. Спросить-то тебя хочу…

Йогиня бросила взгляд в сторону калитки:

– Не о ромеях ли?

– О них, Радмилушка. Неужто и этих поведешь к свещенной Пещь Ра?

Красавица горько улыбнулась.

– Поведу, – просто ответила она, протягивая к ребенку тонкую руку и гладя его по светлой голове, – али и до них таких же не водила?

– Так что ж, – старец снова замялся, – и этих златом-жиром одаришь?

– Одарю, – согласилась она. – Ты же знаешь, Радимир: сие мой урок. Одного из них одарю златом, у другого же отберу его каменное сердце. Этот сердечный торг не мы придумали, а они и их предки. Пока им нужно только наше злато, путь берут. Пусть хоть дороги свои им выстелют – им от того только недоброго и прибудет. Лишь бы к детишкам нашим, таким, как этот, не тянулись. Злата у нас хватит, пусть жиреют – только слабее станут, а вот детишек Светлых во время Сварожьей ночи 26 26 Сварожья ночь – по верованию славян, это время властвования на земле темных сил. Ее окончание наступит в 2012 году от Р.Х. нарождается мало. Глядишь, за сиянием злата эти ромеи самого ценного и не приметят. А чтобы они по кустам от нас не прятались да чего им не нужно не узрели, пусть лучше со мной идут. Кто чего желает – тот то и получит.

Ангус чувствовал азарт охотничьего пса, идущего по следу раненого зверя. Дни и ночи, проведенные им в тщетных попытках нащупать хотя бы слабый пульс желанной золотой жилы, наполнили его злостью и неуемной жаждой. Он верил, что рано или поздно придет тот день, когда заветное «золото, дворцы, наложницы» превратится из мольбы в реальность, и вот тут-то все накопленные им силы пригодятся.

Расторопность римского торговца во внезапных сборах изрядно удивила Лонро. А Берцо приходилось то и дело поторапливать товарища. Тот, поглощенный грезами, медлительный и неуклюжий, напоминал весеннего хруща.

Так или иначе, а в дорогу собрались быстро, благо предстоящее путешествие не требовало особой поклажи. Лошадей раздобыли хороших, дорогих, чтобы были под стать норовистому вороному Йогини. К полудню, как и обещали, появились у ворот Радимира.

Едва только ромеи спешились у старой коновязи, к ним тут же вышел хозяин дома в сопровождении своего хромого соседа. Чуть погодя появилась и гостья. Она вела за руку мальчика.

Скуфичи прощались недолго. Йогиня лихо вскочила в седло, приняла от Радимира мальца и усадила его перед собой. Парнишка только хмурился да прижимал к себе дорожный узелок, что собрал ему в дорогу дед.

Глядя с холки высокого, словно гора, коня на оставшихся внизу стариков, маленькому Яру хотелось плакать. За то недолгое время, что он здесь гостил, мальчик успел прикипеть сердцем к дедушке Радимиру. Яр хоть и знал наперед, что задержится здесь недолго, однако от этого ему было не легче.

Йогиня отклонилась назад, потянула поводья, и ее вороной стал разворачиваться.

– Прощай, Яр, – не сдержавшись, вдруг крикнул Гостевид и украдкой смахнул слезу, – помни нас. А мы уж тебя не забудем, потому как много будем о тебе слышать…

Радимир, боясь лишнего внимания к мальчику, незаметно подтолкнул соседа – тот сразу же виновато умолк. Но опасения были напрасны: иноземцы уже старательно пинали в бока коней, силясь догнать поскакавшую к лесу Йогиню.

Радимир недовольно сдвинул брови и с укоризной посмотрел на друга. Тот пожал худыми, словно старое коромысло, раменами и горько произнес:

– Как же было не попрощаться-то? Не по-людски это. Такое непростое чадо! – со вздохом прошептал он, глядя на удаляющихся всадников. – Кто знает, может, его дарослое имя 27 27 В те времена сохранялась традиция подростку 12-ти лет после специального обряда менять детские имена на взрослые (дарослые), которые определяли волхвы или старейшины в зависимости от способностей и характера юноши или девушки. С того момента подросток нес ответственность за свои слова и поступки. …

– Старый ты пень, – не дав договорить Гостевиду, недовольно зашипел Радимир, – ты бы еще додумался ромеям об этом рассказать!

Душа Лонро пела. Вокруг него проплывали картины невиданной красоты, но все это великолепие он отмечал только краем глаза. Впереди, плавно раскачиваясь на спине холеного вороного, скакала она.

Расшитый шелковый сарафан, обтягивая силуэт всадницы во время скачки, открывал взору молодого ромея только намек на изящные линии божественно сложенного тела, но его пылкому воображению довольно было и этого. Закипавшая кровь вновь и вновь приливала к сердцу, которое начинало ныть, как свежая рана. Было так сладко и так трудно дышать.

Лонро переполняла ревность к толстому торговцу, который легко болтал с расенкой, однако юноша понимал, что сам, даже знай он их трудный язык, просто не нашел бы в себе смелости…

Они ехали уже долго. Лесная тропа долго виляла меж толстых стволов, поднималась на холмы, проваливалась в густые заросли болотистых низин и, наконец, привела их к высокому берегу большого округлого озера. Всадники постарались обогнуть это сверкающее зеркало.