Анна Сешт - Берег Живых. Выбор богов. Книга третья

Фигуры, бесновавшиеся в огне, брызнули в стороны, уступая место одной. Прямо под её взглядом в пламени рождался силуэт мужчины с головой… нет, не пса, как она поняла теперь – ша! Огонь был ему доспехом, ластился к его ногам послушным зверем, закрывал его, как защищающие крылья Богини закрывали воинов императорской семьи. В его опущеной руке был зажат хопеш, тоже сотканный из огня.

– Ты… Это ведь ты забираешь их… – потрясённо прошептала царица, вдруг осознав, и в следующий миг выкрикнула: – Так забери меня, если посмеешь!

Пламя не смело приблизиться к ней, пересечь невидимую границу её непреклонной воли. Но она чувствовала тяжёлый взгляд, слепо шаривший по святилищу, вот-вот готовый найти её.

Воин Сатеха не видел её, не в силах был разглядеть. Пока.

Амахисат рассмеялась и раскинула руки. Пламя взревело чужой яростью, но лишь едва опалило её пальцы.

Воин шагнул вперёд и сорвал с себя шлем, обнажая хорошо знакомое ей лицо – лицо Владыки Секенэфа Эмхет…

Царица рывком села, окончательно просыпаясь, и посмотрела на свои руки. Нет, пальцы не были опалены – кожа осталась прохладной, нетронутой. Дрожащей рукой она отёрла выступивший на лбу пот. Перед глазами застыло искажённое яростью лицо супруга, его глаза, полыхавшие красным золотом. Никогда она не видела его таким – не похожим на себя самого.

Такие видения не были просто снами… Предупреждение? То, чего она боялась, наложилось на происходящее в видении: Секенэф вскрывал заговор. Но не мог Император мстить за сына таким образом – его Сила была совсем иной, происходила не от Сатеха. Эмхет ведь сами уничтожили Его культ, хоть и призывали часть Силы Отца Войны в сражениях.

В последнее время сон стал совсем беспокойным, и видения приходили тревожные, а подчас и жуткие. Её союзники шептались об охотнике, идущем по следу. Сознание просто достроило остальное, связало образ убийцы со жречеством Сатеха – прямо как они с Хатепером обсуждали. Великий Управитель был уверен, что за всем стоит культ, и к счастью, эта уверенность хоть и обнажала ему часть правды, полноту правды от него и скрывала.

Колдун мог бы сказать наверняка, что происходит. Но он был вне досягаемости, не отзывался на послания. Оставалось уповать только на то, что он нашёл Хэфера и сумел исполнить приказ. Тогда они избавятся хотя бы от этой угрозы, неминуемой, способной уничтожить всё, чего им удалось добиться.

Её мысли снова обратились к Секенэфу. Император, конечно же, знал больше, чем говорил – так было всегда. А теперь он отстранял от себя и брата, и супругу, словно не просто досадовал на их медленное расследование… но действительно подозревал. Амахисат сделала всё, чтобы нити не могли привести к ней. На её стороне была элита Таур-Дуат, а порукой ей были годы служения на благо Империи, годы правления рука об руку с Владыкой, годы поддержки всех его решений и совместного построения его политики. Даже подозрения Хатепера, со всеми его связями, со всей его осторожностью и проницательностью, ей удалось отвести от себя. И сделать это было тем легче, что на неё просто невозможно было подумать. Она была опорой трона Императора слишком долго. Она состояла во многих посольких миссиях и тоже сделала немало для мира с Данваэнноном. Она прикладывала свои силы к расследованию… просто пускала некоторые нити в обход верного направления, защищая своих союзников по мере возможностей.

И даже её рискованный союз с Иссиланом Саэлвэ имел под собой лишь одну цель: возвеличивание Таур-Дуат. В окончательную победу ни одной из сил, властвовавших континентом, царица не верила, так же как не верила и в окончательный мир. Но она верила в новый, грамотный передел земель и влияния.

Разумеется, рано или поздно Иссилан поведёт эльфов против рэмеи, во славу величия Данваэннона. И к этому она и её союзники тоже были готовы. Им будет под силу ограничить эльфийское влияние, пусть даже пока они способствовали достижению основной цели Саэлвэ.

Все эти перемены должны были знаменовать новую эпоху – эпоху, ради которой родился Ренэф Эмхет, будущий блистательный Император Обеих Земель, тот, за кем готовы были идти верные Амахисат представители элиты, проча ему будущее Тхатимеса Завоевателя. И пусть Секенэфу тяжело подняться на новую войну – когда-то он вёл за собой могучие армии Таур-Дуат не хуже, чем его отец Меренрес, даже если сердце его к тому и не лежало. Сумеет и впредь.

Всё, что требовалось – это одна, всего одна, но такая необходимая жертва: его сын Хэфер.

Но всё пошло не так, всё вышло из-под контроля… и даже Вирнан не мог ответить, почему его Богу угодно было вмешаться, почему треклятые ша пришли в тот день.

Поняв, что уже не уснёт, Амахисат поднялась, накинула лёгкую тунику и некоторое время стояла у окна, позволяя ночному ветерку охладить её кожу и разум. Её мысли метались вокруг Хатепера. Как защитить его? Перехватить по дороге самой, прежде чем до него доберётся Саэлвэ? Так себе затея, но при отсутствии иных возможностей и она уже не казалась такой плохой…

Отчёты осведомителей были один другого неприятнее – её союзники боялись гнева Владыки, уже почти в открытую выдвигая предположения, что охотника по их следу пустил именно он. А одной из самых неутешительных вестей был близкий раскол рода Эрхенны.

Некоторое время царица взвешивала, думала, как лучше поступить, к их общей выгоде. Наследником Каэба, который устраивал её во всех отношениях, был его брат, военачальник Шепсес. Да, Шепсесу вполне можно было пообещать награду, предназначавшуюся когда-то Метджену – высокий военный чин. А вот вельможная дама Тэмириси, их старшая родственница, которая и мутила воду после смерти своего предшественника, могла чего доброго прийти с покаянием к Императору и просить об официальном отделении «её» части рода.

И Амахисат приняла решение. За Тэмириси она пошлёт уже своего охотника, но представит дело как часть той же цепочки жертв.

Если понадобится, за Идаэт тоже придут. Царица не любила жертвовать союзниками – в том числе и за это её уважали те, кто шёл за ней. Но она не собиралась жертвовать общим делом ради пары сомневающихся, чья роль уже была сыграна.

Хатепер плохо понимал, с чего начать, и как вообще подступиться к этому разговору с братом. Между ними всегда царило понимание, и границы, которые теперь установил Секенэф, казались неестественными, неправильными. Расставаться на этом было особенно тяжело, но дипломат уже не знал, как сгладить ситуацию – тем более что поднять придётся острые вопросы.

Император не отказал ему в личной аудиенции, даже пригласил на прогулку в сад, скрывавший их семейное святилище – после заката, когда длинные тени сумерек уже растянулись по аллеям плодовых деревьев у прудов. Некоторое время они шли в тишине. Бросая украдкой взгляды на брата, Хатепер осознал вдруг, что Секенэф неимоверно устал. Возвращение сына вернуло ему радость к жизни, но его силы как будто неумолимо иссякали, а отдыха не предвиделось. Такое случалось и прежде после Разливов, но ведь сейчас со времени ритуалов минул уже почти месяц. Да и не замечал, не чувствовал Хатепер таких сильных перемен прежде. Секенэф как будто отдал больше себя самого, чем рассчитывал, и всё никак не мог восстановиться. Но Обе Земли требовали его внимания целиком.