Андрей Довгань - Крыса солнце жрёт. Книга 1

Кассандра Вук, урожденная Шульц, сидела на одном из удобных кресел, сделанных специально под нее на заказ. Она была уже немолода. Пятнадцать лет, прошедших с момента рождения ее собственного сына, не сделали ее красивее, тем более что данным качеством она никогда и не обладала. Как только муж стал относиться к ней с неприязнью (что сказано не совсем верно, ведь он ее когда-то почти полюбил, а, как известно, чем сильнее любится, тем сильнее потом ненавидится) Кассандра начала еще и стабильно толстеть. Год от года она набирала по несколько килограммов и к моменту данного повествования представляла собой уже достаточно дородную даму, с обвисшими щеками, маленькими водянистыми глазками и большим ртом, устроенным так, что создавалось впечатление, будто Кассандра все время саркастически ухмыляется. На верхней губе девичий пушок уступил место отчетливо выделяющимся жестким усикам. Голову баронессы покрывал аттифэ, украшенный пером и различными драгоценностями, а в небольшие уши ее были вдеты огромные золотые серьги с маленькими сияющими бриллиантами.

Когда Джон вошел, леди Вук закинула в рот очередную порцию фундука, откинулась в кресле и довольно заработала челюстями. Братья также были в помещении. Аластор высматривал что-то в окне. Родрик, как и мать, сидел у стола и блаженно жевал спелые сливы с огромного подноса.

– О, а вот и мой старший сын! Наконец-то мы тебя дождались, – жеманно улыбнулась Кассандра. Она и сыновья барона от Мелинды Барр давно уже обращались друг к другу словно настоящие дети и их мать.

– Приветствую вас, матушка! А вы, паршивцы, не могли меня дождаться?

– Тебя посылать только за смертью! – недовольно сощурил глаза Аластор. Его светлые волосы были собраны сзади в небольшой пучок, подбородок украшала козлиная бородка.

– Это тоффно! – вторил ему Родрик с набитым сливами ртом, плюясь фруктовым соком.

– Да пошли вы! – огрызнулся первый наследник.

– Успокойтесь! Вам не время сейчас выяснять, кто выше писает на стенку. Ну, что там твой отец и, по совместительству, мой муж? – леди Вук пристально посмотрела на Джона.

– Знаете, матушка, кажется, отцу действительно стало лучше.

– И в чем же это проявляется, мой возлюбленный сын?

– Язвы подсохли, не кровоточат. Его бьет лихорадка. Организм борется с хворью.

– Хм, больше похоже на предсмертную агонию.

– Да, но язвы…

– Ах, сын мой, что язвы? Он очнулся?

– Нет.

– Он заговорил с тобой? Или, может, он что-то бормочет в бреду?

– Нет.

– Не вижу причин беспокоиться, – Кассандра вновь расслаблено развалилась в кресле. Взяв со стола чашу с вином, она отпила. Огромный сапфир блеснул на ее указательном пальце. Она позвонила в колокольчик, и вбежал слуга. – Подавай мой любимый малиновый пирог.

Джон пораженно смотрел на мачеху.

– И это вся ваша реакция, матушка?

– А что ты от меня хочешь?

– А если отец выживет?

– И что? Разве мы не ждем скорейшего выздоровления моего мужа и вашего любимого отца? Вот лично мне его будет очень не хватать, я люблю его. И я всем сердцем желаю, чтобы он выкарабкался.

– Вы с ума сошли! Не ломайте перед нами комедию. Все мы знаем, как вы его любите. Но опустим шутки. Если он выкарабкается, вы же знаете, что мы сделали с Мейнхардом! Понимаете, что нас ждет?

– Догадываюсь, – глазки леди Вук ехидно улыбнулись. Джону даже показалось, будто мачеха подмигнула ему. Ярость вскипела в нем.

– Вы что, думаете, что он пощадит вашего Родрика? А заодно и вас, которая родила его? Родрик не меньше других орал, что Мейнхарда нужно прикончить.

Родрик чуть не подавился. Вскочив, он заорал:

– Это неправда! Не ври, ты, свинья! Прикончить его хотел Аластор, а потом я поддержал тебя, и мы вместе уговорили Аластора, что Мейнхарда лучше продать!

– Твоего мнения вообще не спрашивали, сопляк, – Аластор решил, что и ему пришло время вступить в разговор. Он был глуп и скор на опрометчивые решения. Инстинктивно его рука сжала рукоять меча.

– Заткнитесь все! – ледяным тоном молвила Кассандра Шульц. – Вы что, всему замку решили рассказать о ваших идиотских поступках?

Джон повернулся к мачехе, взял себя в руки и как можно спокойнее спросил:

– Наших поступках? Да вы ведь, матушка, не меньше нашего ждали, чтобы с этим отцовым сыночком случилось что-нибудь на редкость неприятное. И не рассказывайте, будто написав нам письмо, вы не желали, чтобы этот сукин сын сюда не возвращался.

На сей раз братья вмиг сделались единодушны. В один голос Аластор и Родрик воскликнули:

– Именно, матушка! Вы же написали нам письмо!

Леди Вук прошипела:

– И что, кретины, я написала в письме, чтобы вы прибили Мейнхарда? Утопили его в озере? Продали его в рабство? Я это написала?

– Нет, вы написали, что отец при смерти и вы ждете нас, – неуверенно молвил Аластор. Его ум дал слабину, он потупил взгляд.

– Так я и ждала вас здесь! Я написала вам, что жду вас, а вы, идиоты, даже не удосужились меня проведать наедине. Мы обменялись приветствиями при всех. Вы убедились, что отцу хуже и хуже. Он был в очень слабом сознании, мало кого узнавал, говорить уже не мог. И вы ничего лучше не нашли, как начать пьянствовать и гулять. А спустя несколько дней, когда он впал в забытье, и когда, по-вашему, ему начало становиться лучше…

– Так объявил мессир Бром, матушка, – пробормотал Джон Вук.

– Он объявил, что возможно ему немного стало лучше, но говорить о каком-либо реальном улучшении ситуации слишком рано и неразумно. Но вы запаниковали, это естественно. Ведь от ваших вечных пьянок у вас совершенно прохудились мозги. Если они вообще у вас есть! Но и снова вы не пришли ко мне. Вы сидели и тряслись. И так до тех пор, пока я сама не собрала вас, словно стаю безмозглых, напуганных и разбежавшихся кто куда шавок!

– Вы забываетесь, баронесса! Я – первый наследник!

Кассандра лишь небрежно отмахнулась рукой.

– Повторяю, вы – стая трусливых шавок! А теперь, вы мне говорите, что если мой муж очнется и узнает о вашем поступке в отношении Мейнхарда, то мне что-то грозит! Я тебя умоляю, сын! Я не такая дура. В отношении меня нет ни одного доказательства. Даже письмо к вам я писала в присутствии всего Личного Совета. Ну, а уж Родрику все простят в силу его малолетства. Ему всего пятнадцать. Впрочем, если не простят, так уж вряд ли казнят или применят серьезное наказание. Мой муж не отличался жестокостью никогда. Разве только ко мне.

Родрик облегченно вздохнул. Тем не менее баронесса строго взглянула на него.

– Я бы на вашем месте столь не радовалась бы, мой сын. В конце концов, это лишь предположения слабой и неуверенной в себе женщине. Я лично не собираюсь вас защищать за ваши глупости. Если я ошибаюсь в вашем отце, и он окажется жесток, что тоже вероятно, сладко вам не придется. Как и вашим сводным братьям.