Ричард Кнаак - Право крови

Краем глаза Мендельн заметил чей-то силуэт возле громадного куска кровли, сброшенного ветром на землю с крыши одного из домов. Однако стоило ему повернуться туда, силуэт будто бы исчез… а может, его и вовсе там не было.

Но на сей раз Мендельн вроде бы понял, кто это.

– Мастер Кир? – неуверенно позвал он. – Мастер Кир?

Ответа не последовало, однако Мендельн, снова охваченный неодолимым влечением, двинулся вперед, к обломку крыши посреди улицы. Приблизившись, он углядел под досками что-то еще, склонился и потянул край обломка кверху. Дощатая кровля оказалась куда тяжелей, чем он думал, но, догадавшись откинуться назад и вложить в рывок всю тяжесть тела, Ульдиссианов брат сумел добиться кой-какого прогресса. Мало-помалу сокрытое под досками оказалось на виду…

И тут Мендельн, бессвязно вскрикнув, выпустил обломок кровли из рук, замотал головой. Такого смятения он за собою не помнил с тех самых пор, как горевал, сраженный безвременной смертью родных.

Но в этот миг знакомый голос снова спросил: «Где же она? Где же моя Серентия?»

Только теперь Мендельн понял: этот голос звучит в его голове . Неудержимо дрожа, он попятился прочь от обломка крыши и того, что скрывалось под ним…

И тут нечто твердое, острое кольнуло его в поясницу. Не успел он обернуться, как оказался бесцеремонно схвачен не одной парой рук.

В считаных дюймах от его носа возникло суровое лицо одного из охранников инквизитора.

– Ты! – рявкнул охранник. – Ты состоишь в родстве с обвиняемым, еретиком и убийцей по имени Ульдиссиан уль-Диомед? Признавайся! Кое-кто уже указал на тебя, как на его брата!

Все еще силясь понять, что случилось минутой раньше, Мендельн безмолвно кивнул. К несчастью, сие послужило пленителям сигналом к тому, чтоб поволочь его через деревню, к группе односельчан, с опаской поглядывавших на еще четверых из сопровождения инквизитора, карауливших их с четырех сторон. Серамцев Мендельн насчитал почти два десятка. Широко раскрытые глаза, робость в движениях… все это живо напоминало отару овец, следующих на бойню.

Дорий вел жаркий спор с одним из служителей Собора. Тиберия поблизости не оказалось. Несколько его стражников стояли с Дорием рядом, но явно не знали, что делать.

– Но вы не вправе держать под стражей этих добрых людей! – настаивал староста.

– Соглашения, заключенные Собором Света с властями Кеджана, даруют нам право на все, что нам необходимо, и на все, чего мы пожелаем! – надменно ответил старший над охранниками. – И исходя из этого, – добавил он, обращаясь к людям Тиберия, – власть вашего капитана переходит к нам! Теперь вам надлежит повиноваться всем приказам Собора, а первым из них будет следующий: старосту увести в его жилище и там запереть!

Один из местных робко протянул руку к Дорию.

– Что же нам следует…

– Я шагу отсюда никуда не ступлю! – упрямо ответил Дорий.

– Ну что ж, если твои люди не подчинятся, я буду вынужден приказать моим людям разобраться с тобой… а после и с ними.

Бросив взгляд на его грозных воинов, затем – на собственных стражников, староста покачал головой, нехотя развернулся и повел своих прочь.

С уходом Дория, в отсутствие Тиберия (теперь Мендельн заподозрил, что капитан тоже пал жертвой ненастья) судьба Ульдиссианова брата и прочих согнанных сюда серамцев оказалась всецело в руках охраны инквизитора Собора. Нет, Мендельн не то чтобы полностью разделял неприязнь брата к этой секте, но в эту минуту не мог бы вообразить себе худшей участи, выпавшей на долю любого ни в чем не повинного человека. Скорее всего, эти воины считали происшедшее результатом какого-то колдовства, а подобного вывода не мог бы с уверенностью исключить даже сам Мендельн. Никакие разумные объяснения к случаю уж точно не подходили.

– Шагай в круг! – рявкнул один из схвативших его.

Едва не споткнувшись, Мендельн шагнул к остальным. Ближайшие тут же шарахнулись от него прочь, в страхе прижались к товарищам по несчастью. Даже те, кто знал Мендельна с детства, смотрели на него, точно на какого-то изгоя.

Или, скорее, на брата такового.

– Это он, – сказал тот же охранник, что толкнул младшего из Диомедовых сыновей вперед.

Мендельн повернулся к нему лицом. Охранник, хоть и на пару дюймов уступал крестьянину в росте, без труда взирал на него свысока. Широкое, грубой лепки, лицо его куда лучше подошло бы разбойнику с большой дороги, чем представителю духовного ордена.

– Брат того самого еретика и чародея, так? – властно, тоном, ясно дававшим понять, что ответа от Мендельна вовсе не требуется, осведомился главный охранник. – Где Ульдиссиан уль-Диомед? Отвечай живо, и, может быть, не разделишь его судьбу.

– Ульдиссиан не сделал ничего дурного!

– Его виновность доказана, его владение нечистыми искусствами несомненно! Его душе ничем не помочь, однако твоя еще может очиститься от греха! А нужно для этого всего-навсего выдать нам еретика!

Его слова показались Мендельну сущим вздором, но сам охранник, несомненно, свято верил во все, что говорил. Невзирая на то, что сам же подписывает себе приговор, Мендельн без колебаний покачал головой.

– Что ж, тогда начнем с тебя… и пусть твой пример послужит вот этим, остальным, как нам доподлинно известно, якшавшимся с еретиком, наглядным уроком!

С тем же проворством, с каким втолкнули его в круг, охранники инквизитора выдернули Мендельна из толпы и поволокли на простор. Под взглядом брошенного на колени крестьянина главный охранник прошел к коню и снял с седла прицепленный к оному длинный, плетеный, свернутый кольцами бич. Распустив стягивавшую бич петлю, охранник встряхнул зловещее оружие, развернул его во всю длину, для пробы взмахнул им. Резкий щелчок бича заставил Мендельна содрогнуться вернее любого, самого грозного раската грома.

Решительно хмуря брови, главный над охранниками направился к Мендельну. В ожидании жуткой боли Мендельн зажмурился, что было сил…

Все это было случайностью. Случайностью, и не более. Простым совпадением.

Однако глядя вдаль, в сторону Серама, Ульдиссиан чувствовал назойливые сомнения, гложущие его изнутри. Вновь вспомнилось, как жутко выглядела щиколотка Лилии… и как, спустя не больше минуты, от кровоподтека не осталось даже следа. А устрашающая гроза, разразившаяся над деревней, едва брат Микелий принялся его обвинять? А велики ли были шансы на то, что молния поразит его со столь безупречной точностью?

«Совпадение! – в который раз сказал себе Ульдиссиан. – Случайность, не более!»

И все-таки до конца в это не верил даже он сам.

Не в силах решить, что предпринять дальше, крестьянин стоял и стоял на месте. Но вдруг перед его мысленным взором нежданно-негаданно возникло лицо – лицо, знакомое не хуже собственного.