Ричард Кнаак - Право крови

От этого признания, столь близкого его собственным взглядам, на сердце почему-то сделалось гораздо легче, однако крестьянин немедля упрекнул себя в душевной черствости. Как бы ни претила Ульдиссиану стезя убитого, такой ужасной кончины тот не заслуживал.

Подумав об этом, Ульдиссиан понял: так дела оставить нельзя. Обнаружив убитого миссионера первым, он должен сообщить деревенским властям все, что он знает.

А что же аристократка? Крестьянин задумчиво изогнул бровь. Упоминаний о Лилии он будет избегать, насколько это возможно. Лилия и без того натерпелась.

– Оставайся здесь, – велел он, сам изумляясь тому, как разговаривает с особой из высшей касты. – Оставайся здесь и отдохни. Я должен увидеться с теми, кто будет заниматься убийством. Тебе со мной ходить ни к чему.

– Но ведь и мне следует с ними поговорить… разве не так?

– Только если возникнет надобность. В конце концов, ты видела не больше моего. И с убитым, как и я, не знакома.

Лилия не возразила ни словом, но у Ульдиссиана сложилось отчетливое впечатление, будто она прекрасно понимает: оберегая ее, он рискует собственной репутацией.

Помолчав, аристократка вновь улеглась на подушки.

– Хорошо, если тебе так угодно. Я буду ждать от тебя известий.

– Вот и ладно.

С этим Ульдиссиан, составляя в уме объяснения, направился к двери.

– Ульдиссиан!

Крестьянин оглянулся на оклик.

– Спасибо тебе, Ульдиссиан.

Покрывшись румянцем, крестьянин шагнул за порог, и, несмотря на изрядную дородность, бесшумно спустился вниз. У подножия лестницы он приостановился и бросил взгляд в общий зал. Все, кого ему удалось разглядеть, держались как ни в чем не бывало, а это значило, что вести о трупе ушей их, спасибо сдержанности Ахилия, еще не достигли. Вскоре Серам будет здорово потрясен: последнее убийство в деревне случилось больше четырех лет тому назад, когда старый Ароний, изрядно «под мухой», повздорил с подвыпившим пасынком, Геммелем, из-за прав на земельные угодья, и вышел из схватки победителем. Едва протрезвившись, Ароний признал за собою вину и был увезен на телеге в большой город, расплачиваться за содеянное по совести и по закону.

Однако кровавая расправа, свидетелем коей сделался Ульдиссиан, была учинена вовсе не с пьяных глаз. Это, скорее, напоминало работу какого-нибудь безумца либо злодея, причем наверняка пришлого – скажем, разбойника, проходящего через окрестные земли.

С каждым шагом убеждаясь в верности этой догадки все крепче, Ульдиссиан поклялся завести о ней речь в разговоре со старостой и командиром стражи. Серамцы с радостью вызовутся прочесать окрестности в поисках этого ублюдка, и на сей раз с преступлением разберутся здесь, на месте: добрая прочная веревка завершит дело, как подобает. Большего такой зверюга не заслужил.

Отворив заднюю дверь, он тихо выскользнул наружу…

– Вот он! Вот человек, о котором я говорил!

От неожиданности Ульдиссиан отпрянул назад, замер в дверном проеме. Перед ним стоял Тиберий – быкоподобный здоровяк, с которым крестьянин частенько боролся в дни ярмарок и чаще проигрывал , чем побеждал, а с ним – седоволосый, похожий на лиса Дорий, таращившийся на Ульдиссиана так, будто видел его впервые в жизни. За ними столпилась еще добрая дюжина человек, большей частью из стражников, но кроме того среди них обнаружился и Ахилий… и двое заезжих служителей Церкви. Тот, что постарше, слова эти и произнес, да еще обвиняюще ткнул в ошарашенного крестьянина пальцем.

Придя в себя, он перевел взгляд на охотника.

– Ты им все рассказал?

– Не разговаривай с ним, охотник, – вмешался Дорий, прежде чем Ахилий успел ответить. – Не время. До выяснения всех обстоятельств – рот на замок!

– Обстоятельства уже известны ! – объявил посланник Церкви Трех. – Ты во всем и виноват! Твои же собственные слова тебя и изобличают! Покайся же – хотя бы ради спасения души!

Его спутница, юная девица, кивала в такт каждому слову. В эту минуту, указующий на крестьянина, обличитель отнюдь не казался ни мирным, ни праведным.

Сдержаться, не позволить отвращению к служителю Церкви взять верх над разумом, стоило Ульдиссиану немалых трудов. Если крестьянин верно понял этого человека, его только что обвинили в том самом убийстве, о котором он собирался сообщить властям!

– Я? Думаешь, это моя работа? Клянусь звездами, мне бы взять тебя, да…

– Ульдиссиан, – негромко, взволнованно пробормотал Ахилий.

Сын Диомеда взял себя в руки.

– Ахилий! – сказал он, повернувшись к лучнику. – Это же я сказал тебе, где искать тело! Ты и лицо мое видел, и…

Тут он запнулся, не желая втягивать в разбирательство Лилию.

– И вообще всю жизнь меня знаешь! А ты, Дорий, с покойным отцом дружил! Так вот, могилой его поклянусь: я – не тот зверь в человеческом облике, что подло зарезал товарища этого пустоголового болтуна!

Ульдиссиан добавил бы и еще кое-что, но староста взмахом руки велел ему замолчать.

– Говорим мы, Ульдиссиан, сейчас не о нем , – сурово откликнулся Дорий. – Нет, речь о другом… хотя, может быть, нам и к этому вскоре нужно будет вернуться: в подобные совпадения я, знаешь ли, не верю.

– О другом? О каком еще «о другом»?

Капитан Тиберий щелкнул пальцами. Полдюжины человек – полдюжины человек, знакомых Ульдиссиану с детства – немедля двинулись вперед и обступили крестьянина со всех сторон.

– Дорий, – вмешался Ахилий, – без этого что же, никак? Это ж Ульдиссиан .

– При всем уважении к твоему ручательству, юный Ахилий, таков наш долг, – сказал староста, кивнув окружившим Ульдиссиана. – А ты, Ульдиссиан, не волнуйся: уверен, мы во всем разберемся. Но пока позволь уж нам поступать, как требует положение!

– Да за что же меня?..

– Как подозреваемого в человекоубийстве, – буркнул капитан Тиберий, поглаживая рукоять меча у пояса.

При оружии командира стражи Ульдиссиан, за все те годы, что знал его, видел всего несколько раз. Обычно меч он носил лишь по случаю упомянутых выше ярмарок и прочих торжеств.

Единственным исключением был день убийства Геммеля.

– Да я же говорю: не убивал я его товарища, не убивал! – взревел крестьянин, отчаянно замотав головой.

– Так речь и не о нем, – объявил Дорий, – а о другом человеке тех же занятий, отчего положение, юный Ульдиссиан, становится еще хуже. Убитым нашли посланника Собора Света, вот какие дела…

– Того самого, что…

Ульдиссиан осекся: в голове его все перемешалось.

«Но я же совсем недавно с ним разговаривал! Меньше часа назад, а может, и получаса с тех пор не прошло!»

Разговаривал… а в разговоре – угрожал ему, да еще при свидетелях…

– Ага, вижу, ты его помнишь. Да, юный Ульдиссиан, почтенный посланец Собора был найден с перерезанным горлом… а нож , в ране оставленный – твой!