Павел Вяч - Завуч. Досрочный выпуск

…Вот он пламенно цитирует отрывок из «Мцыри»…

Толпа школьников приближается на шаг, неуклонно сокращая расстояние.

…Вот он играет словами, изящно тыкая носом Мишу Балышева носом в неготовность к сегодняшнему уроку – еще бы! – не знать, как зовут Лермонтова …

Короткостриженая зам. директора злобно шипит, и сиреневые волосы на ее голове превращаются в фиолетовых пиявок с оскаленными пастями.

…Вот он задает на домашнее задание мини-сочинение…

Шкафообразные полицаи синхронно вскидывают свои дубинки, но Алексей уже их не видит.

…С надрывом звенит звонок на перемену…

Тамерлан впивается ему в ногу, Миша тянет скрюченные пальцы к его горлу, в тело вцепляются десятки детских рук.

…Вот он желает всем хорошего дня…

На голову падает дубинка левого полицая, вскользь пролетая мимо правого виска. Резкий рывок влево – это до него добрался тот самый десятиклассник-пухляш, которого он бросился защищать. Лавина человеческих тел захлестнула его с головой, а пол и вовсе ушел из-под ног.

Алексея закружило и мир завертело вместе с ним.

Переждав неожиданный приступ головокружения, от которого его чуть повело вправо – все-таки получилось! – он вернулся обратно за стол и сделал вид, что заполняет журнал.

За учениками следить не было никакого желания, поэтому он просто ждал, пока пройдет засеченная им минута. Большая часть учащихся потянулись из класса на перемену. Лиза, Кристина, Марина, Олег и Миша, как и в прошлый раз, потихоньку подтягивались к его столу, но Алексею в этот раз было не до них. И не до особенностей произведения Лермонтова, которое завершало развитие романтизма в творчества поэта.

«Пора!» – подумал он, поднимаясь из-за стола и направляясь к выходу из кабинета.

– Алексей Александрович, я дочитала Мцыри, пока вы… – девочка на секунду запнулась и мило покраснела, – пока вы заполняли журнал… Алексей Александрович?

– Алексей Саныч, вы куда? – подхватил Олег.

– Одну минуту, ребят, – отмахнулся от них учитель, подходя к двери.

Взявшись за ручку, он резко распахнул дверь, выходя из класса, и тут же аккуратно поймал в свои объятья потерявшую равновесие упитанную тушку десятиклассника.

«Нет, все-таки предвидение – классная штука! И почему я попал в Порог, а не в Сферу миров? Сейчас бы откручивал время назад и бед себе не знал! Кстати, очень удобно. Съел шоколадку, покайфовал, а потом бац, и у тебя снова в руке целая плитка! Кр-расота-а!»

Прогнав дурацкие мысли из головы, он мягко толкнул неспособного постоять за себя «Ашку» в сторону своего кабинета, и шагнул вперед, вставая на пути у двух школьных отморозков.

Тех же самых, что и несколько минут назад – Рустама Недаева и Тамерлана Дмитриева.

– А вы че не в свое дело лезете, а? – Тамерлан харкнул на пол и нагло, с вызовом посмотрел на Алексея Александровича. – Не по понятиям.

Алексей скрестил руки на груди и молча улыбнулся.

– Чё, совсем сказать нечего? – непривычная модель поведения школьного учителя на секунду выбила Тамерлана из колеи, но он быстро оклемался. – А?

В ответ на столь интеллектуальный вопрос Алексей Александрович лишь улыбнулся еще шире и слегка поиграл бровями.

– Немой, что ли?

«Немой филолог», – пошутил про себя Алексей и негромко хмыкнул.

– Да чё с этого убогого взять! – Рустам, у которого из-под носа забрали развлечение в лице десятиклассника, не желал так просто сдаваться. – Придурок…

Алексей не выдержал и расхохотался.

Перед ним все так же находились терроризирующие всю школу отморозки, которых хотелось взять и вбить в бетонный пол коридора, но сейчас он ясно знал, как поступить правильно.

– Ты чё ржешь, ска? – тут же взвился Тамерлан. – Чё смешного?

Алексей пожал плечами и со состраданием посмотрел на стоявших перед ним мальчишек. Несчастных, брошенных мальчишек. Не с жалостью, а именно с состраданием.

– В сторону! – Рустам первый почувствовал, что что-то идет не по плану.

– Свали с дороги, блаженный, – поддержал приятеля Тамерлан.

Алексей же молча стоял, с легкой грустью наблюдая за парнями.

Конечно, проще всего было сжечь их прямо сейчас, благо в груди теплилось приятное ощущение силы и мощи. Можно было ментальным приказом заставить их схлестнуться в смертельной драке. Можно было грубо, словно консервным ножом, вскрыть их сознание и превратить их в забитых лохов.

Но Алексей не хотел решать эту проблему Силой.

«Я желаю вам счастья…»

– Последний раз предупреждаю, – Тамерлан, видя, что стоящие вокруг школьники вовсю перешептываются и хихикают, сжал руки в кулаки. – Чмо!

«Я желаю вам счастья», – улыбка Алексея даже не дрогнула.

– Реально тупой, – поддакнул приятелю Рустам, не зная, что делать.

С одной стороны – уйти сейчас было стремно. С другой – этот странный препод не дал им ни малейшего повода обернуть ситуацию в свою пользу. И чем дольше они стояли друг напротив друга, тем неуютней становилось «реальным пацанам».

– Я предупреждал, – замахнулся Тамерлан и неожиданно громко гаркнул: – Уйди! Ну!

Алексей внутренне подобрался, но взгляда не отвел:

«Я желаю вам счастья».

Пацан отчаянно сверкнул глазами, и выбросил руку вперед.

Бац!

Его кулак скользнул по подбородку, оставляя после себя неприятные воспоминания. Следом полетел второй. Затем еще один и еще. Но Алексей Александрович неподвижно стоял под градом ударов и улыбался.

Сложней всего оказалось выдержать именно первый удар.

Хотелось накинуть на себя каменную кожу или выставить простенький щит. А уж как тяжело было не зажмуриться, видя, как прямо тебе в лицо летит чей-то кулак.

Страх. Гнев. Раздражение. Обида. Злость.

Чувства калейдоскопом сменяли друг друга, но Алексей упрямо смотрел парням в глаза и шептал про себя:

«Я желаю вам счастья!»

«Я желаю вам счастья!»

«Я желаю… ах ты ж! Больно, блин! … счастья!»

И с каждым ударом он чувствовал, как горящая внутри правда рвется наружу, волнами расходясь вокруг него.

Может быть, не зря в старых фильмах добрые герои никогда не добивают злых? Может, именно поэтому джедаи стараются не убивать ситхов, несмотря на все их непотребства?

С каждым ударом он улыбался все шире, не обращая внимания на треснувшую губу и капающую с подбородка кровь. Улыбался не из-за осознания своей победы, но из-за возникшего в душе сочувствия и… любви.

Сочувствия. Сострадания. Любви.

«Может быть, Иисус чувствовал то же самое, когда его казнили? – мелькнула шальная мысль. – Так, стоп, Лёха! Таким образом и зазнаться недолго! – он усилием воли выбросил эти глупые мысли из своей головы. – Господи! Как мне помочь этим потеряшкам?!»

Он с любовью посмотрел на Тамерлана с Рустамом. Парни перестали его бить и, безвольно опустив руки, сотрясались в беззвучных рыданиях.