Анна Сешт - Берег Живых. Выбор богов. Книга первая

Губы беззвучно шептали слова, которые он никогда так и не посмел сказать. Не хотелось отпускать чувство сна, прекрасного и пугающего. Её родной запах, алебастр её кожи, сладость предвкушения её ошеломляющей близости… Давно, очень давно он не позволял себе мечтать. Но другое воспоминание отрезвляло. Почему во сне он был стражем Таэху, покинувшим Обитель вместе с царевной ещё в третьем месяце сезона Всходов?..

«Так давно… Так несоизмеримо давно ты ещё готова была искать моей защиты…»

Глаза под плотно сомкнутыми веками оставались обжигающе сухими. Он желал и вместе с тем боялся, что морок отступит, оставляя после себя гнетущую пустоту, которую нечем было заполнить. Чувство вины пытало его так долго, что он почти привык к нему, но теперь словно наполнилось новыми красками.

Но почему, почему Таэху?.. Или такова воля Богини – пытать его ещё и этим?.. Анирет была так далеко, недосягаемо далеко от него. И страж Таэху был рядом с ней – был так, как сам Павах уже не мог… Сон перевернул его чувства, подменив невозможное стремление жаждой обладать и невыносимой, мучительной ревностью. Павах даже не думал, что может испытывать такое. Чувства к царевне всегда были иными – тёплыми, священными, мягко освещавшими его жизнь. Сейчас же он как будто обезумел, терзая себя образами несбыточного, перемежавшимися неподобающими картинами с участием Анирет и её стража.

Не выдержав, Павах буквально скатился с ложа, метнулся к кувшину с водой для умывания, окатил себя, надеясь вернуть трезвость восприятия. Но ночи в Сезон Жары были душными, и вода успела нагреться, стала противно тёплой и не принесла облегчения. Воспоминания о прикосновениях царевны пытали его сейчас сильнее, чем горящие взгляды песчаных чудовищ из другого сна. Исступлённо шепча её имя, он с горечью смеялся над собой.

Владычица Таинств, Госпожа Очищающей Боли, всё же свела его с ума.

Воды Великой Реки искрились, отражая звёздное покрывало Аусетаар, продолжая небесный поток и сливаясь с ним. Тонкая серебряная лодочка луны уже поднялась над горизонтом, и чем дольше она смотрела, тем больше казалась ладья. Заросли бумажного тростника колыхались, перешёптываясь, от лёгкого ветерка, и вода чуть слышно плескалась о берег.

Она стояла по пояс в воде, чувствуя мягкое течение, чувствуя саму жизнь, протекающую здесь, – могучую, древнюю, достигающую каждого уголка во всех пределах её возлюбленной земли. Эта жизнь тянулась к ней золотистыми нитями, сходившимися в самом сердце её сущности. По своему желанию она могла бы растворить свою форму в этих водах или ещё ближе слиться с их Силой. Само течение Великой Реки было ей подвластно, но этой властью она бы никогда не злоупотребила, ведь Владыка или Владычица были самим сердцем земли…

Чувствуя родное присутствие рядом, она лукаво улыбнулась, качнула головой; звякнули друг о друга золотые бусинки, украшавшие концы мелких кос. Он хотел быть здесь, с ней – она знала это. Он стремился к своей Владычице всем собой, и чувствовать это было так… упоительно.

Она полуобернулась и поманила его к себе, в воду. Он шагнул без тени сомнения, прильнул к ней, обнимая за плечи, коснулся губами её волос. Тонкий влажный лён хрупкой преградой лёг между ними, разгорячая их обоих ещё больше.

Она откинула голову, расслабляясь в плотно сжатом кольце его рук, скользнула по ним ладонями, чувствуя, как напряглись его мышцы в сладком ожидании. Их хвосты переплелись под водой, дразня, играя. Мгновения переливались хрупкой россыпью в томительном предвкушении. Счастье, прежде невозможное, наполняло её… Она была самой землёй, но она была и женщиной.

Подняв голову, она поймала его взгляд – лазуритовую глубину, способную поспорить с глубинами самой Великой Реки, – с бесконечной нежностью коснулась родного лица, чувствуя под пальцами знакомую вязь застарелых шрамов. В его глазах отражалась лишь она – Владычица Обеих Земель, Императрица Эмхет. Он понимал всё без слов, но пусть знает…

– Люблю тебя, – прошептала она, потянувшись к нему за поцелуем.

Что-то неуловимо изменилось в его взгляде, во всём пространстве, и черты его лица поплыли, сменяясь обликом, который она вроде бы знала, смутно помнила… Догадка обожгла её…

Анирет заметалась по ложу, не в силах проснуться до конца. Воды Великой Реки не отпускали; золотистые нити, тянувшиеся к её сердцу, заныли тугими звенящими струнами. Вынырнув наконец из тягучего сна, она не сразу осознала, где находится, – ощущения были такими реальными, что она до сих пор чувствовала под пальцами прохладу воды и горячую кожу, а не циновку, на которой спала. Отголоски той, кем она была в этом сне, оставались с ней – не царевны, раз за разом пытавшейся оправдать возложенное на неё доверие и само право на существование, но Владычицы, хранившей Обе Земли, уверенной и прекрасной… любимой и любящей… Был ли сон пророческим, она не знала. Сны редко когда были просто пустыми видениями, ну а те из них, что были настолько реальны – и подавно. Вот только жизнь её была весьма далека от такого будущего. И всей той силы чувств, которые Императрица Анирет питала к царю Нэбмераи, царевна Анирет к стражу Таэху не испытывала даже близко.

Или всё же?..

Она приглушённо рыкнула с досады – ну прямо как братец! – и резко села. Была ведь ещё одна деталь сна, которая, собственно, и вырвала её из счастливого видения. И эта деталь пугала её даже больше, чем внезапно нахлынувшая, точно неведомый недуг, влюблённость. Она ведь знала, чей облик подбросило ей подсознание!

Павах из рода Мерха. Предатель, погубивший любимого старшего брата. Пленник Обители Таэху.

– Что всё это значит?.. – выдохнула она, силясь собраться с мыслями.

Так невероятно сложно было отставить прочь иную себя – саму себя из сна, ту, которой она, пожалуй, всегда хотела быть…

За окном царил глубокий предрассветный сумрак. Ей предстоял ещё один день в череде дней долгого сложного обучения, но сон не шёл. Анирет поднялась тихо, чтобы не разбудить Мейю, но потом подумала, что Мейя, скорее всего, перебралась в смежную комнату – к Нэбмераи. На волне воспоминаний из сна понимание этого кольнуло особенно больно, но царевна напомнила себе, что её реальность была совсем иной.

Облачившись в короткую тунику и подхватив сандалии, Анирет босиком пересекла свою комнату и так же тихо, чтобы не разбудить свою маленькую свиту, миновала смежную комнату, выскользнула из дома. Разгорячённые разум и тело приветствовали скудную предутреннюю прохладу. Чистый просеянный песок дорожки приятно холодил ступни – обуваться не хотелось. Золотистые огни светильников, мистически подсвечивавшие тёмно-изумрудные кроны деревьев в садах, сейчас были потушены. Короткая южная ночь властвовала над островом Хенму безраздельно. Вокруг, казалось, не было ни души, хотя эти места на самом деле не были столь безлюдны, как могло показаться на первый взгляд.