Виктор Венцель - И пришел жнец. Plaga Lakrimam

– Что же, стремление заслуживающее похвалы. И, как вы планируете воплотить задуманное, если мы уже уходим в философские и моральные догмы?

Ланиэль внимательно прислушивалась к нашему разговору, но не проронила ни слова. На ее красивых губах играла слабая улыбка. Видимо, глобальные идеи старика немало веселили.

Аврил тяжело вздохнул, еще раз бросил взгляд на рукоять клейменого серпа, сцепил руки в замок, вращая большими пальцами.

– Скажем так, мой дорогой Кайетан, – произнес он с суровым видом, – Много-много лет назад, еще до вашего появления на свет, далеко на юге Аинарде стояло небольшое поселение, известное, как «Харгдольф». Тихое местечко, так любимое пилигримами-старообрядцами за обилие древних артефактов и святынь, вокруг которых воздвигали часовенки и храмы. Не пытайтесь вспомнить, его уже давно удалили со всех карт и теперь, о его существовании помнят только единицы. Маленький уголок покоя, которому никогда ничего не угрожало.

– Но?

– Но, однажды, в поселение пришла загадочная эпидемия мора. Мор выкорчевывал живых, как великан из сказки выкорчевывает деревья. Мор обращал в гной и разложение все, до чего мог дотянуться. Мор похоронил все в трясине гноя и топи гнили. Мор убил всех. И убил все, что только могло называться живым. Да что там! Даже храмы и часовни, подточенные гнилью обратились в пыль! Этот мор надолго запомнился всем живым. Его называли и «Черной смертью», и «Божественной лихорадкой», «Бархатным мором» и даже «Южным поветрием», но мир запомнил эпидемию, как «Серую Гниль». Самое страшное из виденных миром заболеваний.

– Продолжайте. Я слушаю.

– А дальше и продолжать-то нечего. Мор стер Харгдольф с лица земли. Сравнял все в единую мешанину из слизи и трупов. То, что не смогло сделать заболевание, закончили ваши коллеги-жнецы. Видите ли, Кайетан, у некоторых людей, сумевших перебороть заражение в собственном организме, выработался так называемый иммунитет к подобного вида заболеваниям. Прямой контакт с зараженными объектами, такими, как трупы и выделения больных, кровосмешение, воздушно-капельный путь, ничто не могло заразить самоисцелившихся повторно. В этом был и есть единственный ключ к созданию вакцины, панацеи, если хотите, от Серой Гнили и любого другого мора, способного поразить этот мир. Однако, Церковь посчитала иначе: все выжившие, а их было немного, были пущены под нож, как возможный источник последующего распространения инфекции. Разве не замечательная история?

– Церковь уничтожила поселение?

– Естественно, ведь на скамье в Аббатстве, вас не будут учить подобным вещам. Копните свои архивы, почитайте летописи, обратитесь к дневникам, датированным Серой Гнилью, если не верите мне. Я уверен, что жнецы преподносятся Церковью, как герои. Как последний рубеж, как единственный заслон, способный оградить мир от нападения Хаоса, если брать за Хаос всевозможное зло. Не говорите, что это не так, Кайетан. Не лгите мне, я знаю, о чем говорю.

– И не пытаюсь. В этом поселении… как его… в Харгдольфе, не осталось никого из живых, после рейда Церкви?

– Никого. Кроме мужчины и маленькой девочки, которые смогли перебороть инфекцию и выбраться из поселения, пока ваш орден принимал решение о зачистке территории. Не спрашивайте, как им это удалось. Они сумели не только покинуть зараженные места, но даже и затеряться от преследования. Как вы сам понимаете, в такие неспокойные времена, людям довольно трудно полностью сконцентрироваться на определенной задаче, а жнецы – всего лишь люди. Скажем так: мужчина и девочка спаслись от двух зол: мора и Церкви. Только это полностью изменило их жизни. Мужчина посвятил свою жизнь изучению подобных болезней, а маленькая девочка стала его ассистенткой и ученицей, чтобы суметь предотвратить в свое время… второй Харгдольф.

Алхимик посмотрел на меня поверх хрустальных линз очков, коротко кивнул в сторону безмолвной Ланиэль.

– Мы уже встречались с Серой Гнилью, мой дорогой Кайетан, много-много лет назад, – произнес он, словно других пояснений не требовалось, – И готовы столкнуться с ней сейчас. Я не такой, как мои коллеги по алхимическому и докторскому братству: они считают, что болезни необходимо изучать на расстоянии, ставить опыты, выгадывать возможные последствия каждого шага. Я считаю иначе: нельзя терять время, когда на кону стоят человеческие жизни. Нам было необходимо широкое поле для исследований, и в Валенквисте мы его получим. Чем больше возможностей для решения задач, тем скорее будут продвигаться исследования. Чем скорее будут продвигаться исследования, тем быстрее будет найдено лекарство. Это дело чести, если хотите.

– Благородная идея, хотя я не слышал, чтобы ваша помощница поддерживала ее.

– Ланиэль нема с детства, – сухо произнес Аврил, стараясь сохранить маску равнодушия, – Не извиняйтесь, вы не могли знать. Мне стоило рассказать об этом сразу, чтобы подобный дефект, не восприняли, как невежество и зазнайство.

Ланиэль согласно кивнула в ответ. Лицо ее было невероятно серьезным, словно вытесанным из камня.

– Причина немоты – Гниль?

– Именно она. До того момента, как организм Ланиэль смог победить инфекцию, Гниль совершила некоторые необратимые, по мнению большинства лекарей, изменения.

– По мнению большинства? Вы считаете иначе?

– Естественно. Все, что было повреждено, подлежит врачеванию в любом случае, – заверил меня мой собеседник, – Нет такой болезни, которую не может победить человеческий организм.

– И вы в это верите?

Алхимик самодовольно ухмыльнулся в ответ.

–Нет, юноша. Я это знаю.

Над Валенквистом кружили стаи воронья. Мрачное грозовое небо, разорванное кривыми зигзагами молний, рваным пологом грязной ваты нависало над тусклыми башенками и стенами зараженного городка, навзрыд рыдая потоками холодного мелкого дождя. Когда-то Валенквист был очень красив. Его по праву называли жемчужиной Аинарде, городом искусства и культуры, оплотом эстетики, сердцем современной интеллигенции, селением мастеров-художников, поэтов и архитекторов. Не смотря на то, что некоторые кровопролитные войны, нередко докатывались до этих земель, Валенквист смог сохранить свое величие и утонченность, что делало его желанным прибежищем для творцов всех мастей. Валенквист, как культурная столица, не располагался в самом сердце королевства, чего стоило ожидать, а был несколько сдвинут на запад, где долгое время пребывал в тени Ростольфа, прежде чем поток пилигримов и путешественников, не создал ему нерушимую славу. Можно предположить, что именно это и послужило началом мора: в Валенквист издревле стекались люди со всего света, пересекая реки и моря, пустыни и океаны, чтобы увидеть, запечатлеть или явить другим плоды собственных трудов, но уверенности в этом не было никакой. Нет смысла искать мотивы и причины, когда нужно так спешно и тщательно бороться с последствиями. Для всего есть свое время.