Наталья Игнатова - Принц полуночи. Книга 1

Эльфийские маги предпочитали не иметь дела с людьми. Орки людей убивали. Шефанго… о, эти с людьми активно сотрудничали. Но даже шефанго не учили людей магии. Для этого шефанго создали в Вотаншилле институт…

Здесь круг замыкался.

Книги, которые читал Тир, были полны стона и скрежета зубовного и тихого, бессильного, но злого недоумения. Тир не злился – он уже отбесился своё, когда понял, какого оружия лишился из-за конвенции, – но отношение авторов разделял. Что мешало Вотаншилльскому институту создавать двух суперменов в пятилетку, выпуская при этом каждый год полсотни нормальных, крепких профессионалов?

Трансцендентальность, не иначе. А что ещё? Она, родимая, и ничего кроме.

Но как же в таком случае сам Лонгви? В условиях, когда любая магическая вещь – это предмет искусства, имеющий соответственную цену, на какие средства обеспечивает себя необходимым магическим оборудованием город, целиком и полностью зависящий от магии?

А на свои собственные. Барон Лонгвийский когда-то давно основал институт в Вотаншилле, а когда тамошние маги осознали своё высокое предназначение и отказались набирать студентов, пожал плечами и создал в Лонгви целый комплекс профессионально-технических училищ.

Да, безусловно, их выпускникам далеко было до магов с высшим образованием, даже до тех, кого когда-то обучали поточным методом. Но лонгвийских магов хватало на создание необходимого городу оборудования, а также на рационализацию и редкие открытия. А большего от них и не требовалось. В Лонгви знали истинную цену магическим предметам. В Лонгви повсеместно пользовались ими. И не покупали в Вотаншилле ничего, кроме болидов. Даже медлительные анлэтхе – которые при необходимости легко было переоборудовать в хорошо бронированные бомбардировщики – изготавливались на заводе в одном из многочисленных пригородов.

Лонгви не конкурировал с Вотаншиллом. Магические предметы, изготовленные в здешних мастерских, не продавали в другие государства. Но себя город обеспечивал полностью, всем, начиная с самого необходимого и заканчивая предметами роскоши.

Рай на земле, не иначе.

Похоже, что так. Только не для Чёрных.

…– Ты сегодня занят? – Лика застенчиво улыбнулась. – Может быть, у тебя найдётся пара часов?

– Я всегда занят, – Тир кивнул, приглашая девушку войти, – что нужно?

– Мы собираемся в «Ноты». Мирон хочет купить себе новую скрипку. То есть старую… в смысле, другую. Вот. – Лика тряхнула головой, как всегда, когда от спешки запутывалась в словах. – Без тебя мы точно купим что-нибудь не то.

– Мирону нужно купить себе другие руки, – сказал Тир. – И другие уши. А вам всем нужен другой Мирон.

Лика вздохнула и постаралась сделать взгляд жалобным. Попытка удалась, но на Тира такие штучки не действовали.

«Ноты», а точнее – «Семь нот», было название лавки, торгующей нотными списками и подержанными музыкальными инструментами. Своеобразный обменник, услугами которого пользовались студенты лонгвийской консерватории чуть ли не со времён её, консерватории, основания. В «Нотах» нельзя было купить ничего выдающегося или хотя бы просто высококачественного, но это только если не искать. Или не уметь искать.

Тир искать умел и умел выбирать.

Это относилось не только к музыкальным инструментам, и за три месяца жизни в Студенческом квартале он успел заработать репутацию мага-самородка. В Лонгви хватало таких – людей с магическими способностями, интуитивно научившихся пользоваться малой частью своих возможностей.

С Ликой Сапи и музыкантами её арры – на Земле сказали бы «группы» – они познакомились почти сразу, как закончились вступительные испытания в Лётной академии. Казимир, тоже успешно выдержавший испытания, хоть и не заслуживший стипендии, настоял на том, что поступление нужно отметить. Мест, предназначенных для подобного рода мероприятий, в Студенческом квартале было предостаточно – на взгляд Тира, даже больше, чем нужно. Ну а в кабачке, выбранном Казимиром, в тот вечер выступала арра, вокалисткой в которой и была демазель Сапи.

Называлась арра «Оранжевые скелеты», и Тир считал, что оправданием названию может служить только смешанный состав. В конце концов, если сходятся вместе студенты консерватории и студенты института при клинике Гахса, надо быть готовым к самым неожиданным эффектам.

Однако это всё лирика. Важно было то, что жизнь в Студенческом квартале диктовала свои правила. Важно было то, что Тир предпочитал следовать правилам, пока обстоятельства не вынуждали от них отступать. А самым важным было то, что, очень быстро став своим в школярско-богемной коммуне, Тир приучил окружающих относиться к нему с уважением, не приставать по пустякам и прислушиваться к его пожеланиям.

Всё перечисленное гармонично сочеталось с неизменно дружелюбным к нему отношением, на что Казимир как-то раз философски заметил, мол, люди – они как собаки: чем больше их бьёшь, тем сильней они тебя любят.

Казимир преувеличил: Тир никого не обижал просто так. И то, что его любили, было естественным явлением – он ведь ничего не предпринял к тому, чтобы его перестали любить.

– У Мирона неплохая скрипка, – сказал он. – Я могу помочь с покупкой, но не вижу в ней смысла.

– Хочешь напомнить о том, что ты педант и зануда? – уточнила Лика. – Извини, но над этим придётся ещё поработать. Пока неубедительно.

Тир пожал плечами и выглянул в окно.

– Холодает. Ладно, пойдём.

– Зорвальд, – напомнила Лика, – девятый месяц года.

– Почти зима, – согласился Тир, надевая куртку. – И что?

– А то, что в это время даже в Ниторэй уже холодно.

Остальные «скелеты» поджидали их на крыльце парадного. Вся арра в полном составе. В сумке у Пелоса, гитариста, при резких движениях стеклянно позвякивало. Однако, несмотря на близость и доступность вина, никому в голову не пришло откупорить хотя бы одну бутылку – Тир не любил не только пьяных, а даже слегка выпивших, и «скелетам» было прекрасно об этом известно.

– Поход за скрипкой – это общественное мероприятие? – уточнил Тир, когда закончилась церемония взаимных приветствий.

– Деньги же общие, – объяснил Пелос. – Всей аррой скидывались.

– Я хочу хороший инструмент, – Мирон покачал футляром со скрипкой, – лучший, какой можно купить в «Нотах». Эту мы, понятно, попробуем оставить там, но я сомневаюсь, что её возьмут. Разве что на дрова.

– Я так и не понял, что тебя не устраивает.

– Да всё, – сказал Мирон.

– Последние два выступления… – Пелос закатил глаза.

– Последние два позорища, – поправила его флейтистка Ири, – Тир, это было так, как будто мы играем вместе в первый раз в жизни. И в последний, – добавила она, подумав. – Потому что порядочные люди такой опыт не повторяют.