Николай Кочкалда - Жнец. Царская кровь

Больше повторять не пришлось, отряд чётко, без суеты ушёл с позиции, влетел в сёдла коней и исчез в зарослях.

Туманная балка уютно окутала прохладой и полумраком. Сила был уже здесь, котелок аппетитно булькал бодрящим отваром. Захар подошёл к костру и молча уселся на шкуру, Сила налил отвара в кружку и протянул Захару.

– Ну как?

– Сотни три убитыми, калечных не считал, сбился. Скажи мне, Жнец, они тоже так могут?

Захар уставился в кружку, размышляя, затем посмотрел на Силу.

– Если сильные колдуны объединятся, то, наверное, смогут, трудно сказать. Мне ведь фокус с водой тот колдун подсказал. Все мы учимся друг у друга, потому смекалка и нужна, чтоб в свою же ловушку не угодить. Они другому учёны, но кто знает, что им Малгх оставить сумел. Нынче не будет лёгкой войны, она вообще лёгкой не бывает, но сейчас случай другой, всему сходу учиться приходится.

Сила подумал немного, улыбнулся и хлопнул Захара по плечу.

– С тобой, Жнец, мы точно в Ирий попадём, можно не сумневаться. А то я уж одно время запереживал, вдруг от старости помру, ан нет, не грозит.

Захар рассмеялся и хлопнул Силу по колену.

– Попадём, обязательно попадём, но не сегодня, у нас дел ещё с тобой невпроворот.

Собравшиеся вокруг пластуны заулыбались, одобрительно кивая.

– Мы с тобой, Жнец, куда ты, туда и мы. С тобой весело жить, а уж помирать и вовсе ухохочешься.

– Вот и ладненько, налетай, братва, чаи будем гонять, всё только начинается.

Управляющий сидел в своём рабочем кабинете, положив перед собой распечатанный конверт из плотной, слегка желтоватой бумаги. Нужно было идти на доклад к старому герцогу Финцмергу со скорбной вестью, но сил подняться и выйти из кабинета не было. Управляющий посмотрел на свои руки, пальцы предательски дрожали и спрятал их под стол. Его дед и отец служили роду Финцмергов верой и правдой, управляющий по-своему любил старого герцога, о другой жизни для себя и своих потомков, он не помышлял. Хозяин замка был стар и практически всё время проводил в постели, известие о смерти сына могло подорвать его здоровье или даже убить.

Молодой герцог, будучи единственным наследником, не оправдал надежд, у него не было остроты ума, коварства и умения превращать поражение в победу, которые были присущи отцу. Виной тому излишняя опека и роскошь, которой был окружён младенец с самого своего рождения. Покойница-мать, души не чаяла в своём единственном отпрыске, мальчик рос в окружении многочисленных нянек, укутавших его в негу и приторно-сладкую перину чрезмерной ласки. Ему с детства доставалось всё самое лучшее, любой каприз выполнялся мгновенно. В результате вырос красивый молодой мужчина, питающий искреннюю, восторженную любовь к самому себе и презирающий весь остальной мир. Старый герцог отправил молодого на войну в надежде, что с него спадёт шелуха, наросшая под бабьей юбкой и в нём, проглянет внутренний стальной стержень, присущий их роду. Однако известие о том, что император назначил юного герцога командовать авангардом, руководствуясь их дружбой, сделало и эту надежду призрачной. Если бы юный Финцмерг начал свою военную карьеру хотя бы с командира сотни, можно было бы надеяться, что военная служба спустит его с небес на землю. Нынешнее, незаслуженно занятое положение в армейской иерархии, окончательно утвердило наследника в его чрезмерно раздутом самомнении. С тех пор глава рода Финцмерг практически не выходил из своих покоев, делая исключение только для чрезвычайно важных дел.

Раздумья управляющего прервало какое-то движение. Тяжёлая входная дверь бесшумно отворилась, и в кабинет, тяжело опираясь на трость, вошёл сам хозяин замка. Управляющий вскочил, но наткнулся на властный останавливающий жест, после чего осторожно сел на своё место. Пройдя к тёмному, отполированному десятками лет службы, стулу, Финцмерг медленно опустился на него и устроившись поудобнее, с любопытством оглядел кабинет управляющего.

– Давно я сюда не заглядывал. Помню, как детьми мы играли в прятки, и я забежал в этот кабинет спрятавшись под тем столом. Меня не нашли, никому и в голову не могло прийти, что я спрячусь под столом у прислуги. Тогда я извлёк для себя один из важнейших уроков в своей жизни, люди слепы. Они видят только там, где светит фонарь их представлений об этом мире, и тот, в чьих руках этот фонарь, обладает силой указывать путь всем остальным.

Управляющий, почтительно склонив голову, слушал старого герцога, терпеливо ожидая приказаний.

– Теперь расскажи старику то, что знает уже весь замок.

– Я не мог найти в себе сил принести Вам скорбную весть, Ваша Светлость.

– Твоя семья верой и правдой служила нам больше ста лет, я не сомневаюсь в твоей преданности, говори.

Управляющий чётко изложил всё, что ему сообщил вестовой и передал герцогу письмо. Старик недрогнувшей рукой взял лист бумаги и углубился в чтение. Читал он долго, по нескольку раз перечитывая аккуратные строки, затем положил письмо на стол. Его глаза были закрыты, со стороны могло показаться, что он спокоен, но управляющий отчетливо понимал, что сейчас происходит на душе у старика. В такие моменты любое неосторожное слово могло стать причиной преждевременной смерти. Старый герцог не был садистом, но человеческая жизнь для него не представляла абсолютно никакой ценности. Тяжёлая, шаркающая походка старика, опирающегося на трость, любому могла бы сказать о том, что старик слаб и немощен. Любому, но только не управляющему, он слишком хорошо знал своего хозяина. Рука герцога была тверда, движенья властны и полны достоинства. Однажды управляющий стал свидетелем, как герцог без напряжения одной рукой сдвинул свой рабочий стол, когда искал какой-то документ. Стол был изготовлен из цельного дуба, весил как откормленная корова, сам управляющий с большим трудом вернул затем его обратно, на положенное место. Старик сам вошёл в кабинет к управляющему, что происходило крайне редко, это говорило только об одном – глава рода Финцмергов вышел из дрёмы и спокойная жизнь в замке закончилась.

Старый герцог действительно размышлял, но разум его не был затоплен горем. Старик любил своего сына, как всякий родитель любит своё дитя, однако же он был ещё и главой рода и это налагало на него тяжёлое бремя ответственности за совершённые ошибки. Сын, выросший пустым болваном, стал одной из таких ошибок, приведшей к закономерному итогу, единственный законный наследник бесславно погиб. Цветастые выражения, обильно наполнявшие письмо не могли обмануть старого вояку, друг детства исправно сообщал ему о всех манёврах, совершаемых авангардом, сокрушительный разгром рано или поздно был практически неизбежен. Пришло время доставать из шкафа скелеты, которым не стоило появляться на свет, но суровые времена требовали суровых решений. Герцог открыл глаза и внимательно посмотрел на управляющего.