Лука Каримова - Прежде чем я умру

Ни на следующее утро, ни вечером, ни даже через день Эвика не проснулась, но осмотр лекаря-вампира быстро успокоил чародея.

– В ней почти не осталось сил, она потратила всю себя на защиту, удивительно, как смогла добраться сюда.

За лекарем стояли Ингрид со старшими сыновьями, вид у всех был озадаченный. Они-то могли пополнить силы, испив крови, а что делать с девушкой?

– Скоро ли она очнется? – Храфн нежно погладил холодную руку дочери.

– Трудно сказать, пока полностью не восстановится, вы видите, чего ей это стоило, – лекарь потянул за рукав ночнушки, обнажив запястья до локтей: на нежной коже были багровые синяки и глубокие порезы, то же самое оказалось и на плечах.

Чародей едва сдержал крик боли: «Она никогда ни о чем таком не говорила, терпела ради моего спокойствия, носила в себе эту боль».

– Даже лечебные мази не смогут это исправить, – вампир приподнял голову девушки и влил ей в рот какую-то жидкость. Прозрачные струйки потекли по горлу. – Это не даст ей умереть от истощения, пока она будет спать. Время лечит, остается только ждать.

Когда они покидали спальню, Ингрид заметил странный блеск в глазах старшего сына.

День ото дня Храфн стал замечать улучшения в состоянии дочери, некоторые синяки проходили, порезы затягивались, оставляя после себя едва заметные полосы. Если бы он знал то, что знала Эвика…

«Тепло и уютно, совсем не хочется просыпаться…» Что-то нежное коснулось ее щеки, убрав прядь волос за ухо, пахнет розами. «Но откуда розы в такое время года…» – ей все же пришлось приоткрыть глаза, в кресле рядом с кроватью сидел вампир. В одной руке он держал книгу, между страниц которой был заложен кремовый бутон розы, а пальцами другой накручивал прядь длинных черных волос на палец. «Вайорель…» – свет померк.

В следующий раз она провела в сознании чуть больше минуты. Он снова был в комнате, но не рядом, а у камина, подбрасывая новые поленья в огонь: мирный треск объятого пламенем дерева, запах еловых веток и шум зимней вьюги за окном. «Вайорель…»

Что-то давило на грудь, и Эвика нехотя открыла глаза, увидев в миллиметре от своего лица Его…

Аметистового цвета глаза смотрели в ее бирюзовые с таким спокойствием, словно все, что происходило, было обычным: и его рука на ее талии, и эта появившаяся полуулыбка на тонких мужских губах. Их длинные волосы смешались, превратившись в одну черную волну. Вайорель помог ей приподняться, поудобнее устроив на подушках, и дал выпить воды.

– Давно ты приходишь? – тихо спросила Эвика.

Вампир взял ее за запястья и после тщательного осмотра ответил:

– Нужно было сделать это еще раньше. Синяки и раны быстро проходят, остались только на животе и бедрах.

Если бы она могла краснеть, то была бы как те алые розы, что стояли в вазе на подоконнике. Ее бросило в жар, перед глазами все поплыло.

– Не волнуйся, мне было необходимо понять, насколько сильно ты пострадала. Лекарь показал нам только твои руки и плечи, – успокоил ее вампир, убрав волосы с лица и промокнув горячий лоб холодным полотенцем.

– Спасибо… – едва слышно сказала Эвика, погрузившись в забытье.

В комнату бесшумно вошел Ингрид, он давно подозревал старшего сына в ночных вылазках в эту часть замка.

– Как она? – он провел ладонью над телом девушки; в ее ауре все еще были бреши, да и цветом она напоминала серую тряпку, вместо того чтобы светиться чистой энергией. – Ты хорошо потрудился, впрочем, чего еще ждать от принца.

Годы непрерывного бегства от Максимилиана сказались на состоянии Эвики самым худшим образом. Сначала она приходила в сознание всего на несколько минут, затем чуть подольше, и каждый раз видела рядом Вайореля. Как он делился с ней своей силой, она не знала, но почему-то его прикосновения всегда были такими нежными и приятными…

Однажды вечером он застал ее принимающей ванну. Приоткрыв дверь, он увидел, как по женской спине и округлым бедрам стекает вода. Постанывая от боли, она медленно ступила на коврик и обернулась полотенцем. Дрожащей рукой взяла с зеркального столика гребень и хотела расчесать волосы, но едва не упала на пол, если бы не Вайорель. Подхватив ее за талию одной рукой, другой он подобрал с пола гребень.

– Нужно было попросить служанку, а не делать все самой. Ты все еще очень слаба, – строго сказал он, гневно сверкая глазами.

От влажной кожи пахло свежими яблоками, и это на миг затуманило его разум, заставив ощутить жажду крови, он уже был готов попробовать ее шею на вкус, когда почувствовал тонкие холодные пальцы на своей щеке.

– От старых привычек трудно избавиться, – хрипло сказала Эвика, едва улыбаясь. – Как и тебе…

Клыки громко клацнули, и Вайорель положил ее на кровать, укрыв одеялом. Пододвинув кресло, принялся медленно расчесывать мокрые волосы, пока те совсем не высохли.

Ей снился сон, как она босиком бежала через лес, а за нею кто-то гнался. Страх заставлял мчаться, сердце отбивало гулкий стук в ушах, под ногами хрустели и ломались сухие ветки деревьев, и вот из-за высоких сосен показался двухэтажный дом. На застекленном крыльце сидела девочка-подросток с длинными белыми волосами, один ее глаз изумрудный, другой – словно кусочек льда. По земле потянуло холодным туманом, а девочка уже стояла перед ней, держа за руку. Губы ее шевелились, но Эвика не могла понять, что та говорит, пока не ощутила, как маленькие ногти незнакомки впиваются в ее запястье, как пульсирует вена и течет кровь. «Больно…»

Эвика открыла глаза и застонала от боли, сердце колотилось, и она со страхом посмотрела на Вайореля: окровавленные губы, острые клыки и ее надкушенное, как спелое яблоко, запястье.

– Прости… я не удержался, – он лизнул крохотные ранки на белоснежной коже, и те быстро затянулись.

Чародейка хотела ударить его, но он аккуратно перехватил ее руку и привлек к себе. Эвике хватило всего мига, чтобы понять, в каком плачевном состоянии находится ее магическая сила, она абсолютно опустошена. Столько лет бегства от Максимилиана, никакой нормальной жизни, одна сплошная жертвенность. Слабость породила жалость к самой себе; воспоминания о смерти матери, боль утраты прежней жизни, до сих пор запечатанные, вырвались наружу, заставив Эвику пронзительно закричать, так, что стекла в спальне задрожали. Находись рядом с ней простой человек, он мог бы оглохнуть на всю жизнь, но вампир только крепче сжал ее в своих объятьях. Трясущейся от неудержимых слез и скулящей ее впервые увидел ворвавшийся в спальню Храфн. Эта картина заставила чародея схватиться за сердце – так болезненно оно сжалось. Ингрид был рядом, он положил руку на плечо друга.

«Оставь их. Она должна выплакаться».

Храфн закрыл лицо руками и покинул комнату. Ингрид скрыл довольную улыбку, внимательно посмотрев на старшего сына, но принц словно и не замечал никого, нежно гладя Эвику по голове…