Мария Виноградова - Тёмные времена II. Искры черного пламени

– Мой человек едва успел унести ноги, – фыркнул наемник, хоть и не так смело, как раньше. – Клаврен чуял эти штуки, как собака свежее мясо, но свой кабинет, в отличие от всего замка, не проверял на наличие кристаллов. Только поэтому мы получили эту запись – все остальные записывающие камни, установленные в Цитадели, он нашел, деактивировал и отдал императору.

– Ни в чем на вас положиться нельзя, – пробормотал Ворракийский, понимая, что маг действительно вел какую-то свою, ему одному известную игру, в которую категорически не желал посвящать, несомненно, временного союзника. – Я вижу здесь чародея и его господина. Кто еще был в тот момент в кабинете?

– Скорее всего, советник. – Догр подошел ближе и вгляделся в изображение.

Кристалл снимал лишь часть лаборатории – ту, что возле окна. Это было удачной идеей, потому что сейчас они могли наблюдать за тем, как император, даже не прикоснувшись к предателю, заставил его вышагнуть из окна навстречу верной смерти, но Джодоку хотелось бы видеть картину в целом. Особенно понять, был ли третий участник этого действа причиной того, что Клаврен так и не смог воспользоваться своим даром, что в его возрасте и при его мастерстве – крайне удивительно. Прирученные и закованные в клетку железной воли чародея силы не имеют свойства по собственному желанию взбрыкивать и срывать уже готовые заклятия.

– Я знаю об этом советнике много, – задумчиво произнес Джодок, зная, что Догр сейчас с любопытством следит за его размышлениями, – но мне не приходило в голову даже предполагать, что он обладает какими-то силами. Наш покойный друг ни словом не обмолвился ни о чем подобном, но он и отправился во Тьму куда раньше назначенного срока как раз из-за того, что неверно просчитал ходы своего императора.

– Мои люди проверяли его, и не один раз, – доложил Догр, чем вызвал недоуменный взгляд герцога. Его наемник не столь ограничен, как кажется. – В этом амисто нет ни капли магической силы.

– Что ж, – вздохнул Джодок, взял погасший кристалл в руки и сел в кресло, – возможно, Клаврен действительно не смог использовать против императора свой дар. Я далек от этих тонких материй, и мне не известно, в каких случаях прежде покорная стихия может даже самовольно подтолкнуть тебя в спину, чтоб быстрее летелось. Но император имеет практически неограниченное влияние на разумы своих подданных – это мы уяснили крепко. Раз он сумел заставить опытного мага просто взять и выпрыгнуть из окна собственной башни, то он действительно опасный противник. И подготовиться стоит лучше, чем старый дурак Клаврен.

Догр широко ухмыльнулся.

– Возьмешь людей, – распорядился Джодок, вновь настраиваясь на деловой лад, хотя на душе было неспокойно – не каждый день он видел такую внушительную демонстрацию силы. – Сагрен подобрал отряд хороших ребят, толковых и хорошо знающих свое дело. И захвати мага. Скажем, Тура.

– Он же сопляк еще! – удивился Догр.

– Зато сообразительности на вас всех хватит, – отрезал герцог, показывая, что спорить с ним в этом вопросе не стоит. – Он силен, умен и молод, что немаловажно – в бою все эти дряхлые магистры могут сдохнуть только от того, что неудачно подвернули ногу. А сопляк, в случае чего, еще и неплохо управляется с мечом, так что не придется тратить ресурсы на то, чтобы прикрыть его от противника. Я доступно излагаю, Догр?

Наемник покаянно кивнул.

– Перехватите их на западном тракте, возле деревни Большие Вязьмы. Там им негде будет скрыться в том случае, если ты, Догр, не справишься с заданием, – Джодок просверлил солдата удачи взглядом, и тому стало не по себе.

– Так там же кругом лес, – нашел силы возразить наемник. – Сбегут – потом даже с собаками будет сложно найти.

– Если они уйдут, – то на многие десятки миль им не найти приюта просто потому, что его там нет. – Герцогу надоели разговоры. – И уж я надеюсь, что ты сможешь найти их в случае неудачи, Догр. Если нет – то можешь не возвращаться, потому что здесь тебя будет ждать только виселица.

Наемник или не сомневался в своей удачливости, во что Джодок вполне мог поверить, или же просто мастерски не показывал виду, что напуган или хотя бы обеспокоен столь явной угрозой, но он лишь ухмыльнулся в ответ, отсалютовал Ворракийскому и покинул кабинет. И даже дверь осторожно прикрыл, памятуя о словах своего господина.

***

Латгардису казалось, что Рин стал его избегать. Нет, он не отворачивался и демонстративно не молчал, как бывало в дни их дурной молодости, когда ни тот, ни другой не умели еще сдерживать чувств, но разговаривал с ним редко, словно бы неохотно, и чаще просто уходил в себя, даже не замечая, что император пытается с ним заговорить. Это состояние Рина Гард знал очень хорошо – предельная сосредоточенность на каком-то деле или проблеме, и его советник настолько ушел в него, что не мог одновременно заниматься чем-то еще. Для амисто это было редкостью – он умел крутиться волчком, решая сразу с десяток неотложных дел, – но всегда сулило неприятности.

Когда солнце уже было в закате, император скомандовал привал. Его отряд только что вышел из последней «червоточины» – дальше им предстояло двигаться обычными путями, потому что Гард не хотел изматывать своих людей раньше времени, – и воины устали после перехода. Рин, вопреки своему обыкновению, не стал даже заниматься своей лошадью и проучил заботу о животном одному из бойцов, а сам отошел на несколько десятков метров, так, что его не было видно за деревьями, и куда-то запропастился. Латгардис честно выдержал положенные полчаса из тех, после которых дозорных уже начинают искать, и отправился в том же направлении.

Советник обнаружился не так уж и далеко. Амисто сидел, поджав по себя ноги, с закрытыми глазами: ровная спина, спокойно и расслабленно лежащие на коленях руки. Но стоило лишь Латгардису, шкурой ощутившему некоторый дискомфорт, переступить какую-то невидимую черту, как Рин сразу вскинулся, открывая глаза.

– Стой! – скомандовал он, обращая к нему развернутую ладонь.

Император не привык, что ему приказывают, поэтому сразу даже не сообразил, что от него требуется. И все же сделал несколько шагов вперед – уже по инерции.

Возникшая перед ним жуткая, ощеренная пасть появилась словно из самых страшных кошмаров. Образ ее был несколько размыт – черные, бездонные провалы глазниц, наполненные клубящейся тьмой с багровеющими искрами пламени Бездны; витые рога, дугой уходящие назад, и оскаленные клыки, каждый размером с его руку. Чувство, что он только что ощутил на себе зловонное дыхание смерти, еще долго потом преследовало императора. Латгардис отшатнулся и прикрыл лицо рукой, но рожа рявкнула ему что-то беззвучно, разочарованно проскребла по невидимому барьеру и с пробившимся сквозь него визгом исчезла, истаяла туманом.