Дмитрий Сон - Мега шабаш

Илье было бы только за счастье вот так взять и, растянувшись на той самой лавке, лечь да поспать. Часок или два, вот только лучше было так не делать. В городе вообще нельзя было делать ничего, что, по мнению большинства, выходило за какие-то рамки. Рамки, по мнению Ильи, «немыслимого бреда». Вот в чём проблема, почему нельзя спать в парках?

А нет, за такое тебя тут же разбудят дубинкой по спине и на месяц, а то и на три сошлют в трудовые лагеря. Напился и появился на улице в нетрезвом виде? Поздравляем, в следующие прекрасные месяцы тебя ждут километры невспаханной родины. Наступил на улице в собачье говно и крепко выругался? Замечательно, в ближайшее время у тебя появится возможность высказать своё недовольство тому хозяину собаки, который не удосужился убрать за своим питомцем.

Вся эта утопическая идея «цивилизованного общества» Илью расстраивала. Здесь не стой, туда не смотри, шаг влево, шаг вправо – рудники. А народ, что относился к таким ссылкам попроще, был только рад, конечно. Что им стоило его избить, забрать самовар, а потом съездить на поля картошки как на курорт? Позагорать там с месячишко и, вернувшись с чистой перед законом совестью, наслаждаться дивным чаем из самовара.

– Ладно, нужно идти, – зевая, сказал Илья себе и тяжело поднялся со скамейки.

Две сидящие рядом старушки замолчали и неодобрительно покосились на Илью. Наверно, подумали, что в их время никто сам с собой не разговаривал. Но Илья их взгляды не видел и чужие мысли читать тоже не умел, а поэтому без каких-либо чувств сразу пошёл к торговцу письмами и старыми книгами.

Что-то было захватывающее и неправильное в чтении чужих писем, написанных десять или сто лет назад. Илья каждый раз, читая, как кто-то кого-то любит или ненавидит, желает долгого здоровья и скорейшей смерти, чувствовал себя гаденько. Не то чтобы совсем гадко, но так – гаденько. И так каждый раз, открывая чужие письма, он словно копался в чужом нижнем белье. Однако с собой Илья ничего поделать не мог. Книги, конечно, он тоже читал иногда. Но вымышленные истории никак не стояли рядом с жизнями и бедами настоящих людей.

Торговец чужими письмами знал Илью уже очень много лет. Хорошо он знал и то, что тот будет, как всегда, долго-долго перебирать его потёртые старые книги с лёгким запахом плесени, а потом всё кинет. Возьмёт охапку писем наугад и, не смотря на них, протянет своё:

– Беру их все.

– Что-то в прошлый раз попалось интересненькое? – с довольно похабной ухмылкой спросил продавец.

Илья, зная, что именно продавец подразумевает под словом «интересненькое», немного замялся. Как, впрочем, и всегда. По правде сказать, в прошлый раз – да, было. И причём в самых ярких красках, подробностях, и расписано всё было необычайно красивым литературным языком. Тут ведь как: если запечатанное письмо неизвестного содержания стоило евро, то «интересненькое» письмо продавец принял бы обратно начиная от десяти. Продавал же от двадцати, и в наличии таких писем никогда и не было почти. Их тут же разбирали с руками и ногами. Илья даже думал: «А не начать ли мне самому всякое такое писать и делать деньги, не выходя из дома?» – но отсутствие какого-либо сексуального опыта ставило его в некий творческий тупик. Поэтому он сам такие письма только собирал и перечитывал. Иногда.

– Нет. Возможно, да. Но я не продаю, – нахмурившись, буркнул себе под нос Илья, не глядя продавцу в глаза.

– Аха-ха, да я знаю, что ты со своей коллекцией ни за какие денюжки не расстанешься. Предложи я хоть тысячу, хоть две! – громко выкрикивая каждое слово, мужчина вырвал из рук Ильи пачку писем. – Итак, что тут у нас? Раз, два, три… Ага, угу, ну, это нет, тут тоже вряд ли будет что-то интересненькое. И тут, и тут. Да, да-а-а… Ну… за всё я хочу семь евросов и яблоко.

– Какие семь? – возмутился Илья.

– А-а-а… Одно письмишко, письмецо неподписанное. Вон, посмотри, старое, грязное. Тыща лет, не меньше, зуб даю!

– У тебя нет зубов, что ты рассказываешь, старый пень!

– Аха-ха… Не-е-ет, прыщавый, е-е-есть, смотри! – мужчина открыл широко рот и во всеувидение показал всему базару свои немногочисленные гнилые зубы.

– Нет, ну зачем?! – Илья тут же отвернулся и закрыл глаза руками. – Что ты творишь? Я теперь не смогу уснуть. Никогда, понимаешь?

– Понимаю, но видел бы ты свою рожу. Моя улыбка тебе бы показалась как у королевы Юльки-шпульки, короткой юбчульки!

– Тебя за такие слова могут на год сослать родину окучивать, – вжав голову в плечи, прошептал Илья и по-шпионски огляделся по сторонам.

– Ай, – отмахнулся продавец, – у меня там вся родня. Ну, ты это письмишко без марки брать будешь или нет? Без него будет, ммм… три евроса.

Илья залез рукой в карман и, достав все деньги, рассыпал их на ладони. Было девять беленьких монет. Конечно, сэкономить хотелось ему больше, но перед неподписанными письмами без марок всегда было трудно устоять, так как в них всегда всё было самое интересненькое или не было ничего совсем.

– Эх, – тяжело вздохнув, Илья, с хлопком отсчитав, поставил семь блестящих монеток на сильно заношенную обложку книги «Умирающий лебедь».

– Но-но, не порти реквизит, а то придётся платить, – мужчина быстро поднял деньги вместе с самой книгой и смёл монетки в широкий карман на животе его фартука. – Ну вот, смотри, поцарапал! И кому я теперь её продам?

– Да не тыкай ты ею мне в лицо, отвали! Ничего я с ней не сделал, она уже такой была.

– А-а-а… Такой, да не такой! – цыкнул продавец. – Но да ладно, так как ты мой постоянный клиент, я, милостивый государь, смилуюсь и за два яблока шумиху подымать не буду.

Илья сморщился и про себя выругался, но до другого подобного места нужно было идти целый лишний час. Так что решил, что лучше отдать ему эти два яблока, и пусть катится ко всем чертям.

– На, подавись, – положил два яблока Илья, в этот раз не на книги, а на деревянную поверхность самой лавки.

– Семь евро и одно яблоко за письма, – напомнил продавец. – И два за порчу имущества.

От злости Илья даже скрипнул зубами, а от натуги он почувствовал, как один из его прыщей лопнул на подбородке. Но, больше не говоря ни слова, просто добавил ещё одно яблоко, развернулся и пошёл домой.

2

Квартирка у Ильи была большой и просторной, на шесть комнат, где до недавних пор ещё жила целая куча народа: родители, братья и сёстры, а также бабушки и дедушки обоих родителей. Но когда в городе стало жить совершенно невозможно, так как горожане стали проводить больше времени на государственных полях, чем в своих собственных квартирах, его семья уехала далеко на край за пределы государства, построила там домик и стала возделывать землю.

«Раз уж нужно пахать землю по двенадцать часов в сутки, лучше я буду делать это на своей земле», – сказал его отец, и все, за исключением Ильи, благополучно туда переехали.