Юлия Маркова - В закоулках мироздания

И вот мы все, включая и людей в камуфляже, чинно сидим под деревом. Вернее, чинно – это мы с детьми сидим. У нас на газетке разложены наши скромные припасы: четыре помидора, три яблока, несколько кусочков хлеба и два яйца, предусмотрительно приныканные с завтрака. Не Бог весть какое угощение, но ведь мы и собирались ненадолго… Антон обрадовал – он достал из своего рюкзака и выставил на наш импровизированный стол целую полуторалитровую баклажку компота – нашего, столовского – видать, кто-то сердобольный из лагеря налил ему перед отъездом, на дорожку.

А вот бойцы, сидящие рядом с нами, в это время привычно и деловито совершали нечто, похожее на алхимические манипуляции. Мы, забыв про еду, во все глаза наблюдали за Никой, расположившейся к нам ближе всех. Она достала из своего рюкзака небольшую картонную упаковку и вытащила оттуда несколько ярких пакетиков. Затем вскрыла один плоский пакет, и мы увидели странное металлическое приспособление. Ника ловко подковырнула края и отогнула их кверху, вследствие чего загадочный девайс превратился в подобие тюльпана с четырьмя лепестками. Затем она вытащила из того же пакета белую таблетку, чиркнув спичкой, подожгла ее и поставила прямо в сердцевину этой штуковины. Таблетка горела тусклым зеленым пламенем и я поняла, что это был сухой спирт – мы пользовались таким в школе на уроках химии. После этого Ника выбрала один из маленьких цветных пакетов и водрузила сверху на лепестки. Удовлетворенно цокнув языком, она повернулась к нам и весело подмигнула.

– Доблестным бойцам Российской Армии необходим полноценный рацион питания, включающий в себя горячую пищу, богатую полезными веществами! – продекламировала она, подняв палец кверху, и добавила, – ну, а поскольку вы теперь тоже в нашей команде, то и вам полагается паек.

Через несколько минут Ника сняла пакет и открыла его. Божественный запах тут же проник в наши ноздри, вызывая обильное слюноотделение и заставляя бурчать пустые желудки. Таким образом она разогрела несколько пакетиков, после чего вручила нам пластиковые ложки из того же картонного пакета.

– Давай, молодые бойцы, налетай! – сказала она при этом.

Надо было видеть, с какой жадностью дети поглощали еду, причем я от них не отставала. Рис с курицей, паштет, еще что-то – все это Янка, не избалованная разносолами, охарактеризовала одним словом: «Объедение!» Ника вскрыла еще несколько пакетиков, которые не требовалось разогревать.

– «Яблочное пюре», – прочитала Янка на упаковке, которую только что тщательно выскребла ложкой. Она бы наверняка еще и языком вылизала, если б никто не смотрел…

– Спасибо, тетя Ника, – сытая и довольная, вежливо поблагодарила она.

– Не «тетя Ника», а «товарищ сержант», – поправил ее Митя.

– На здоровье, боец Заяц! – улыбнулась Ника и ласково потрепала смущенную девочку по макушке.

Словом, мы все уминали армейский паек за обе щеки и при этом нахваливали, и только один Антон с кислым видом вяло ковырялся в контейнере, меланхолично прихлебывая свой компот.

– Что, невкусно? – спросила я.

– Боюсь, что мне такое нельзя… – он поднял на меня свои страдальческие глаза, – у меня гастрит… и печень больная…

Я заметила, что Ника незаметно наблюдает за нашим диалогом.

– Но есть-то надо! – попробовала я переубедить Антона, который был уверен, что страдает множеством разных болезней, в большинстве своем реально не существующих.

– Да у меня и аппетита что-то нет… – тихо проблеял в ответ Антон, медленно поднося ложку ко рту, словно делал это под дулом пистолета.

– Антон, может, съешь хотя бы яйцо? – настаивала я. – С помидоркой…

– Мне противопоказан холестерин… – последовал его печальный ответ, – а помидоры немытые, наверно…

Тем временем Ника все внимательнее поглядывала на Антона, и в ее взгляде начало появляться нечто, из-за чего мне стало ясно, почему ей дали такой позывной.

– Ну хоть хлеба поешь! – уговаривала я Антона, как маленького ребенка.

– Я белый хлеб вообще не ем… – решительно замотал он головой.

– Ну тогда галету попробуй, – убеждала я его, чувствуя, что во мне проснулся какой-то спортивный азарт накормить нашего тощего хореографа.

– Я не люблю галеты… – при этих словах Антон даже поморщился, как будто я предложила ему отведать какую-то гадость.

Ника вдруг резко встала и куда-то отошла, а мы с детьми принялись за кофе. До чего же он был хорош! Крепкий, сладкий, ароматный – в магазине такого не купишь. И только Яна осталась равнодушна к этому божественному напитку – она продолжала пить компот, жмурясь от удовольствия – в нашем лагере редко наливали добавки.

И тут вернулась Ника. Она присела рядом с Антоном, и, улыбаясь настоящей улыбкою кобры, протянула ему пучок травы.

– На, угощайся! – сказала она, и все притихли, с интересом наблюдая за разыгрывающимся спектаклем.

– Что это? – пробормотал Антон, растерянно моргая.

– Ну как что – твой рацион, – ответила та совершенно нейтральным голосом, – для твоего гастрита – то что надо! Нежирно, некалорийно, без холестерина, к тому же переваривается хорошо – по крайней мере, бараны не жалуются.

Антон растерянно моргал, глядя на пучок травы, которым Ника потрясала перед его носом.

И тут на это шоу обратил внимание капитан Серегин. Он нахмурился и торопливо подошел к нам.

– Кобра, отставить! – отрубил он, – пойдем-ка побеседуем… – его тон не сулил ничего хорошего.

Ника усмехнулась, бросила траву в сторону и последовала за командиром, успев тихо прошипеть Антону напоследок:

– Я тебе вот что скажу, Танцор… Ты что, думал – тут диетическая столовая при пансионате? Еще раз будешь нос от еды воротить – я тебя твою кепку сожрать заставлю!

Перепуганный Антон сидел, ошарашено озираясь, он снял свою кепку и стал мять ее – как, собственно, делал всегда в минуты замешательства. Я молчала, избегая встречаться с ним взглядом. Выходка Ники мне понравилась, хотя, наверное, и не стоило дискредитировать Антона перед детьми. А дети тоже старались не смотреть на несчастного оплеванного хореографа, и лишь только Янка подошла к нему и сказала:

– Спасибо за компот, Антон Витальевич!

–На здоровье, Яна! – просиял тот в ответ, и мне отчего-то стало немного стыдно…

Вскоре вернулась Ника и, не глядя на Антона, приступила к завершению своей трапезы.

После сытного ужина, который в этом мире логичнее было бы назвать обедом, я почувствовала себя намного лучше. Я уже не ощущала того гнетущего беспокойства, которое все время возвращало мои мысли в наш детский лагерь. Сытость поистине делает человека счастливым. Помню, одна вечно худеющая приятельница говорила мне, что еда – это наркотик. Да, похоже, так оно и есть. Все мне теперь казалось прекрасным и захватывающим, мир – ярким, а наше будущее – небезнадежным. А вот девчонок моих разморило и они стали клевать носом – неудивительно, ведь в лагере они бы сейчас уже спали. Мальчишки, однако, были полны энергии, они, как обычно, что-то горячо обсуждали между собой.