Галина Романова - Я, звездный рыцарь, или Выйти замуж за героя

Обычно Гурий занимался всем этим сам, методично ведя полевой дневник наблюдений, но на этот раз усадил за ноут Ковача, чтобы старпом не болтался под ногами и не лез со своими комментариями. Он собирался вплотную заняться расследованием дела об исчезновении курсанта Шоррена Ганна, а это требовало еще большего числа бумаг. План работы с пояснительной запиской чуть ли не по каждому пункту, заявление на разрешение проведения расследования, заключение экспертной комиссии, объяснительная записка – зачем ему все это надо? – заключение психолога… Для каждого визита в полицейскую академию приходилось писать заявление на разрешение, составлять план с пояснительной запиской и примерный вопросник. А после беседы еще и сочинять отчет. В таких условиях Гурию просто некогда было думать о том, что произошло за время его дежурства в квадрате 71/85-Геспа-альфа/10, который они как раз и патрулировали все прошлое полугодие.

По счастью, тут ему повезло. Или не повезло, как сказать. Ибо ни второй, ни третий, ни последующие визиты в академию ничего нового не принесли.

Шоррен Ганн был не самым плохим курсантом. В строевой подготовке, на стрельбищах и в управлении военной техникой и знании оружия он показывал отличные результаты, уверенно держась в тройке лидеров потока. Но вот в теоретических и общеобразовательных науках его учеба оставляла желать лучшего. Тут он действительно был первым от конца. Молодой человек писал с ошибками, практически не знал математику, остановившись на уровне средней школы, имел посредственные знания по остальным наукам – тоже не сильнее школьника десяти-одиннадцати лет. Занятия он не прогуливал и честно пытался догнать остальных, но после первых же насмешек и неудач ему понадобилась помощь психолога. Нет, курсант Ганн не замкнулся в себе и не впал в депрессию. Он просто намекнул, что может убить насмешников, которые впечатлились настолько, что нажаловались руководству. Детектор лжи показал искренность девяносто девять и девять десятых процента, после чего психолог три часа вел с ним разъяснительную беседу, а потом точно также поговорил с его однокурсниками. Инцидент удалось замять, но буквально через три недели и пришел тот самый подозрительный файл.

– Сволочи, – ругался Гурий, шагая по аллее прочь от главного корпуса академии. – Крысы штабные! Таможенники замшелые! – вспомнился дядюшка, живущий по принципу «как бы чего не вышло». – Они его просто затравили. Даже не предоставили шанса… Самих бы их туда, они бы…

– Куда это?

Гурий остановился. В нескольких шагах от него обнаружился один из курсантов. «Флегмачек», – подсказала память.

– Что вам надо?

– Простите мою назойливость, – парень не выглядел смущенным, – но я случайно услышал ваш голос и… не смог сдержать любопытства. О ком идет речь? Уж не о курсанте ли Ганне?

Сначала Гурий хотел послать сопляка подальше, но потом подумал, что второй шанс надо дать любому. Мальчишке всего девятнадцать, в нем силен юношеский максимализм, он еще настолько привык делить мир на черное и белое, а людей на «мы и они», что сама мысль о существовании полутонов для него есть преступление. И чем скорее он поймет свою ошибку, тем лучше.

– Да, я расследую дело об его исчезновении, – сказал он.

– Да какое там дело… сбежал он, – отмахнулся парень. – Почуял, что запахло жареным, и в кусты. Только он забыл…

– Мне кажется, – Гурий не хотел, но против воли начал злиться, – что это вы забыли, курсант Флегмачек, один из основных законов: «Пока не доказано, что подозреваемый – преступник, он невиновен!»

– Но он виновен! – от волнения тот пустил «петуха».

– В чем? Что не стал ждать, пока ему это досье сломает жизнь? Или в том, что когда-то, пятнадцать лет назад, попался на горячем и оказался за решеткой? Вам не кажется, что вы много на себя берете, курсант?

– Простите, господин капитан, – тот посерьезнел, одернул форму, – но вы покрываете преступника? Или…

Гурий попытался успокоиться. Спорить с мальчишкой на десять лет младше он не собирался. Это роняет достоинство и нарушает субординацию. Но будущий полицейский обязан знать, что начальник всегда прав. Ведь иногда так оно и есть!

– Кое в чем вы правы, Флегмачек. Курсант Шоррен Ганн действительно в прошлом имел проблемы с законом. Но прошло почти пятнадцать лет. Из них, насколько мне известно, пять он честно отработал. Отдал долг государству, так сказать. И еще восемь лет жил на планете Гудзон в статусе колониста. А этот статус сам по себе дает определенные привилегии. Например, колонисты либо не платят налоги первые три года, либо платят, но половинные. Им предоставляются кое-какие поблажки, скидки и права. И если колонист – я подчеркиваю, колонист! – собирается посвятить свою жизнь работе в Интергалакполе, ему при поступлении обязаны предоставить льготы. Льготы, а не палки в колеса!

– Но он бывший пират! И держу пари, что сейчас он где-то пиратствует!

Гурий задержал дыхание. Парень был прав. Изучая информационные сводки – вдруг всплывет имя Шоррена? – он наткнулся на странный факт. Прибывший из глубокого космоса лайнер «Вольный Ветер» еще на орбите заявил, что желает встать на ремонт и заправиться. В таможенных досье на этот корабль не было никакого компромата – либо на «Ветре» летали честные звездопроходцы, либо просто они умели не попадаться – посему их беспрепятственно пропустили на планету и даже предоставили прайс-лист на торгово-ремонтные услуги. Однако, буквально через несколько часов после приземления, успев только пополнить запасы топлива, «Вольный Ветер» без объяснения причин стартовал и ушел в неизвестном направлении. Само по себе это событие не было чем-то невероятным, но это произошло в тот же день и примерно в те же часы, когда исчез Шоррен Ганн. Логично предположить, что курсант улетел вместе с ними. И ищи его в Галактике!

– Это еще надо доказать. Или вы хотите поспорить со старшим по званию?

– Никак нет, – парень, наконец-то понял, куда его чуть было не занесло. – Извините, господин капитан. Этого больше не повторится!

Гурий кивнул, показывая, что извинения приняты, сделал пару шагов по аллее, но остановился.

– Для себя вы прощение попросили и его получили, – сказал он. – И, не извини я вас, имели бы полное право возмущаться – дескать, как же так, я же раскаиваюсь! Так вот, для себя вы прощение имеете право требовать. Но почему вы отказываете в этом праве другим, кто, может быть, нуждается в этом больше вашего?

Глава 4.

Шоррен остановился на краю лифта, уходящего круто вниз. Собственно, это была даже не шахта лифта, а вертикальная трещина во льду, кое-как обработанная людьми. В гладкой стене были вырублены ступени и имелись поручни – для тех, кто просто перебирается с уровня на уровень поодиночке. Для групп людей, которые собирались в дальний путь, имелась грузовая кабина.