Михаил Радуга - Тайна Элизабет

– Да ему вообще не понятно, что надо. Все не так!

Дело в том, что на выпускной школьный экзамен по теории и практике фазы не распространялось правило жестких этических ограничений мутаций, и потому каждый достигал тех временных изменений собственной анатомии, каких мог себе только пожелать в самых смелых мечтах. Всего один раз в жизни парфагонцам можно было легально сделать все, что угодно со своим телом, и это не вызывало осуждения. Затем, без регулярной поддержки из фазы, мутации, как правило, сами полностью пропадали через недели или месяцы, в зависимости от сложности лабораторной работы.

Поэтому авантюрист Ален попытался сделать себя взрослым красивым мужчиной, и ему действительно удалось добиться внешнего сходства с привлекательным тридцатилетним молодым человеком. Необычайно рассудительная Мария, самая успешная ученица в Школе, скромнейшая девушка в потоке, невиннейшее на вид создание, большая надежда своей семьи, сделала себе огромную сочную и упругую грудь, хотя и так была девушкой достаточно фигуристой по своей природе. Но Томас действительно не мог оценить такое ценное и страшно высокое научное достижение, как она ни старалась обратить его внимание. По меньшей мере две из трех девушек именно таким же образом старательно работали над своими лабораторными работами для выпускного экзамена. Стоит ли говорить, что каждая из них пыталась невзначай поинтересоваться у всех привлекательных парней, насколько плохо и неудачно у нее получалось, и какие бы изменения они внесли в проект, будь у них возможность. Как итог, уже несколько недель Томас видел одно и то же, и ему все это порядком надоело. Несложно догадаться, что сам он выбрал шаблон тела рыцаря по подобию трибуна Нильса Дора, что было типично для многих юношей, которые далее надеялись попасть в легендарную Рыцарскую академию и пытались таким незамысловатым образом лишний раз доказать свою пригодность к выбранной стезе.

Настала очередь Томаса, и он с едва сдерживаемым волнением вошел в пропахший геранью кабинет ректора Исаака Ньюртона, принимающего основной экзамен Школы. Томас присел на стоящий в центре просторного помещения стул и морально приготовился к детальному расспросу. За одним столом с внимательно перебирающим бумаги ректором, одетым в черный камзол, сидели еще две учительницы Школы, которые стали практически близкими родственниками за все годы обучения, в отличие от Ньюртона. Отвратительно прилизанные волосы вездесущего ректора и, по совместительству, министра образования, ненавидели абсолютно все парфагонцы от мала до велика. Они были обречены поголовно проходить через его въедливые наставления и придирчивое отношение во время экзаменов на разных стадиях обучения в Школе или Академии. Наряду с удивительно пакостной манерой общения, Ньюртон также обладал не самой притягательной внешностью. Его бегающие и хитрые глазенки смотрели из-под огромного лба, а тонкие, едва заметные губы над маленьким детским подбородком вечно так и норовили выдать какую-то очередную гадость, совершенно не беспокоясь о задетых чувствах невинных людей.

Кроме дорогих сердцу учителей и уважаемого ректора, на будущего выпускника смотрел грозный портрет бородатого и упитанного Альберта Третьего в толстой позолоченной оправе в полстены, а также упирающиеся в высокий потолок книжные шкафы вдоль всех других свободных стен. Томасу тут же захотелось хотя бы просмотреть названия на этих обветшавших корешках явно редких и интересных трудов, не говоря уж о большем. Попав в развитый Парфагон и быстро научившись хорошо и бегло читать, он постепенно, год за годом, с жадностью поглощал абсолютно все давно забытые Нильсом книги, которые были в его комнате. Он хотел узнать об этом мире как можно больше и перестать быть таким глупым деревенщиной, как его изначально все недруги обидно обзывали при первой же возможности. В итоге, он безвозвратно пристрастился к увлекательному чтению, и эта шелестящая бумажными страницами, всегда верная любовь больше никогда его не покидала, вне зависимости от его настроения и меняющихся увлечений.

– Лабораторную работу мы, конечно, принимаем, – начал своим писклявым голосом Ньюртон, с любопытством разглядывая крупный, хотя еще и не совсем рыцарский торс Томаса. – Правда, я бы на твоем месте попробовал что-нибудь иное.

– Спасибо! – глубоким довольным басом ответил улыбающийся Томас, хотя не совсем понял смысла второй фразы.

– Знаешь, это весьма удивительно, что тебе удалось достичь такой мутации, и что ты вообще можешь так хорошо сразить. Не напомнишь, кто были твои настоящие родители?

– Отец был очень известным охотником под Салепом, – гордо ответил бывший селянин, – а мама хлопотала дома по хозяйству.

– Странно… – ректор вопросительно посмотрел на сидящих рядом учителей, но те лишь улыбнулись, пожав плечами. – Очень странно.

– Я старался оправдать оказанное Парфагоном доверие.

– Похвально. Что ж, теперь расскажи нам все существующие на данный момент способы применения фазы, кроме анатомических и физиологических мутаций, что мы на тебе уже увидели, – важно произнес ректор и откинулся на спинку кожаного кресла, пристально смотря в глаза своего очередного выпускника, словно голодный филин на беспомощную полевку.

Наполнив свою широкую грудь воздухом с умиротворяющим специфическим ароматом стоящих на длинном подоконнике горшков с цветущей красной геранью, Томасу потребовалось не меньше десяти минут, чтобы только вкратце перечислить все способы применения фазы, которые он узнал на практике в Школе. Изучив техники перемещения и нахождения объектов в фазе еще в начальных классах, дети сразу приступали к путешествиям в ней по удивительным местам Селеции, бесконечному небосводу и лабиринтам времени. Затем они познали встречи с людьми в фазе, родственниками и друзьями, знаменитостями и историческими личностями, причем, не важно – живыми или мертвыми. Далее они углубились в относительно простые способы применения фазы для раскрытия творческих навыков, реализации явных и скрытых желаний, избавления от скованности в поведении и решения других тонких душевных проблем и недугов, а также развлечения и еще много чего другого. В старших классах Томасу также рассказали, что фазу можно использовать для получения новых знаний и решения нетривиальных задач, но этот раздел науки был скверно изучен, поэтому такими недоработанными техниками было строго запрещено пользоваться простым парфагонцам, дабы нечаянно не навредить себе и окружающим.

Удовлетворившись точным ответом, учителя спросили Томаса о всех методах и техниках создания состояния фазы, другими словами, о способах входа в нее. Ввиду того, что ему было сложнее других освоить фазу сразу по многим причинам, эту тему он наверняка знал лучше всех иных учеников Школы. Сначала он рассказал о непрямом методе, когда различные алгоритмы техник применяются на пробуждении. Именно таким образом у него получилось попасть в фазу в первый раз. Потом он объяснил прямой метод, осуществляемый без сна, который ему до сих пор давался сложнее всего, впрочем, как и многим другим. Далее Томас поведал о всех тонкостях техник осознания во сне, что тоже считалось одним из вариантов достижения фазы. Закончил же он свой ответ перечислением всех неавтономных способов, включая различные механизмы, разнообразные вспомогательные растительные вещества и даже используемую в самых редких случаях работу в паре с партнером.