Лев Кругликов - В проклятых землях

Ну, ты же понимаешь, кому его лечить придется, ведь так? И на будущее: о подобных предположениях лучше сообщай заранее!

«Напоминаю, что все мои нынешние предположения очень и очень неточные, я не был рассчитан на перемещения во временных потоках, поэтому могу только гадать о том, в каком времени мы очутились».

Не занудствуй, и без тебя тошно.

Я надела куртку поверх рубашки, наспех застегнула и пошла к парнишке. Может, с моей стороны это и цинично, но я не хочу, чтобы ткань измаралась в его крови, потому что вряд ли у меня будет время на то, чтобы стирать рубашку во второй раз, а возвращаться в лес Запретки, благоухая кровью д’эссайна, – не самая лучшая идея. От толп охотников за вкуснятинкой не отобьюсь. Кожаную куртку я могу просто протереть, а рубашку пришлось бы выкинуть.

Паренек замер, когда я подошла к нему. Перевернуть его на спину оказалось гораздо сложнее – он так крепко держался за траву, что когда я наконец-то одолела сопротивление ребенка, в его пальцах оказались намертво зажаты кусочки дерна. При внимательном рассмотрении оказалось, что все даже хуже, чем думалось вначале. Левая рука была сломана в двух местах, одно ребро выступало из-под кожи, количество порезов подсчету не поддавалось. Но парень был жив, и это уже немало. Похоже, ему несказанно повезло: несмотря на сломанное ребро, легкие у пострадавшего были целы, иначе губы были бы в кровавой пене. Случай тяжелый, но не смертельный, а для д’эссайна и вовсе – досадное недоразумение, как выразился бы Джерайн.

«Рекомендую перенести пациента поближе к воде. Напоишь его, пока я буду вправлять сломанные кости. Надеюсь, у тебя найдется что-нибудь, что можно приспособить в качестве лубков?»

Дротиков у меня еще много; один, так и быть, пожертвую.

Я осторожно взяла подростка на руки. Он оказался на удивление легким и худым, как будто постоянно недоедал, но скорее, ему просто еще предстоит вырасти и как следует заматереть. А сейчас – хрупкая тростиночка.

Пока я несла его к бережку пруда, пострадавший не шевелился, но стоило мне начать опускать его на землю в шаге от воды, как он задергался и как следствие довольно неаккуратно свалился в траву.

– Псих, – констатировала я, легонько шлепнув д’эссайна по щеке, привлекая его внимание. С грязного, перемазанного кровью лица на меня глянули совершенно недетские пронзительные глаза. Слышит. И, похоже, понимает. – Я тебя топить не собираюсь. Убивать тоже. Потому что, если бы хотела, уже сделала бы, не задумываясь. Поэтому лежи и не мешай, здоровее будешь.

Мальчишка нерешительно кивнул, закусив нижнюю губу. Думает, что будет больно. Правильно в общем-то думает. Если бы Фэй не умел накладывать обезболивающие заклинания, рассчитанные на д’эссайнов, парнишке пришлось бы пройти через еще одно испытание.

«Поднеси меня поближе к нему и надави мне на глаз».

В смысле?

«Ты ж все грозилась мне око выколупать. Ну, вот и занимайся».

Да как скажешь.

Я поддернула рукав куртки и положила правую ладонь на плечо д’эссайна. Надавила на подмигивающий разноцветными огоньками глаз браслета, и тот приподнялся, выпуская из узкой щели между рубином и оправой десятка три тонких серебряных «ниток». Две из них впились в шею мальчишки, заставляя того расслабиться под воздействием обезболивающего и успокоительного заклинаний, а остальные принялись работать с переломами. Я невольно поморщилась, услышав, как слегка хрустнула, выравниваясь, левая рука, обвитая серебристыми жгутиками, и увидела, как сломанное ребро перестало выпирать из-под кожи. Глубокий порез, пересекающий бровь, перестал кровоточить и превратился в небольшой жесткий рубец, который непременно сгладится со временем.

«Не хлопай ушами, доставай дротик и приматывай его чем-нибудь к руке, иначе кости опять сместятся и рука срастется криво. Он ею тогда пользоваться в полной мере не сможет».

Раскомандовался тут, фыркнула я про себя, вытаскивая из кожаной петли на левом бедре самый длинный и тяжелый стальной дротик; более легкие, которыми я обычно пользовалась, оказались коротковаты. Пока я отрезала широким ножом полоски ткани от одежды паренька и приматывала «лубок» к предплечью д’эссайна, Фэй уже закончил лечение и порекомендовал здесь больше не задерживаться. Во избежание.

С ним точно все нормально будет? Выглядит-то он не очень…

Я осторожно коснулась кончиками пальцев лба паренька – на ощупь холодный, почти как у мертвеца, и покрыт испариной. Нехороший признак. Кровопотеря, судя по всему, такая, что человек давно бы загнулся, да и д’эссайну несладко придется. Еще непонятно, выживет ли. А ведь он совсем еще ребенок, на вид – немногим старше Эрин…

Мне не пришлось расстегивать рукав куртки – только задрать повыше и осторожно провести жутковатым на вид лезвием Дрейкова ножа по светлой коже, наблюдая за тем, как из неглубокого пореза выкатываются капельки багряной крови. Поднести запястье к пересохшим окровавленным губам мальчишки, флегматично наблюдая за тем, как он ловит горячие темные «бусины» на язык.

«Да не мучай ты его, раз решила помочь вылечиться!» – не сдержался Фэй, ощутимо сжав металлом браслета мою руку.

Ладно-ладно, больше не буду.

С этой мыслью я приложила запястье с надрезанной веной ко рту д’эссайна, который прильнул к моей руке, и его действие оказалось чем-то средним между поцелуем, лаской и просто попыткой напиться и прийти в себя. Казалось, что с каждым глотком ему становится все лучше и лучше, по крайней мере, он уже не лежал пластом, а начал шевелиться, делая попытки сесть. Выживет, куда денется.

– По-моему, тебе уже достаточно. – Я попробовала отнять запястье от его губ, но подросток вцепился в него здоровой рукой, сжимая семипалую ладонь, из захвата которой просто так не вывернешься. Он уже не столько пил кровь, сколь зализывал мою рану… И делал это так, будто пытался сделать мне приятно.

– А вот это уже лишнее. – На этот раз мне все же удалось высвободиться. Д’эссайн не пытался меня удержать, но выпустил с явной неохотой.

Я поднялась с колен, убирая нож и доставая из кармана куртки платок, пропитанный особой жидкостью, отбивающей запах крови. Неторопливо отерла руки и куртку. Посмотрела на приподнявшегося на локте паренька. Едва заметно улыбнулась в ответ на странный внимательный взгляд.

Вырастет и забудет.

– Мы еще увидимся. – Голос д’эссайна был сиплый, слова давались ему с видимым трудом. – Хочешь… фокус на прощание?

Нет, этот – не забудет. Еще припомнит, когда вырастет.

«Радуйся, что вас разделяет слишком много лет и одна временная аномалия Запретных земель».

Джерайну тысячелетняя разница в датах рождения не помешала.

«И ведь не поспоришь», – почему-то огорчился Фэй. Я же только хмыкнула и посмотрела на мальчишку-д’эссайна.