Владимир Мясоедов - Леди с клыками

– Клер? – выдохнул Торкат, сидящий в соседней камере. – Ты? Как?!

– Пофом офъясню!

Гном при взгляде на свою напарницу от удивления открыл рот, уронив нижнюю челюсть куда-то в район плеч. И чего, спрашивается, пялится? Окровавленных дампиров с ключом вместо языка не видел?

Да будет благословен неведомый лентяй, не дотащивший куда-то ведро, наполовину наполненное мутной, затхлой, но все-таки водой. Припав к выщербленному краю деревянного вместилища живительной влаги, я чуть ли не окунулась с головой, судорожными глотками вбирая в себя наполненную холодом каменных стен, пылью каменных мешков и витающим вокруг отчаянием воду… Если старинная примета права и вода, а особенно стоячая, запоминает и хранит в себе образы всего, что происходит вокруг, то в мое изодранное криками и иссушенное жаждой горло с каждым глотком проникала квинтэссенция всего того, что происходило со мной в течение этих кажущихся бесконечностью дней и ночей. Растворяя засохшую корку крови на изодранных губах, задевая за обнажившиеся корни выбитых зубов, в меня глоток за глотком вливалась ненависть… Ненависть, смешанная с яростью и разбавленная красной пеленой гнева, раскрашивающей окружающее в наполненные красотой жизни цвета.

Не знаю, что там видел отпрянувший от решетки гном, но, оторвавшись от наполовину опустевшего ведра, я с наслаждением откинула остатки той свалянной пакли, в которую превратились мои волосы, и зашипела. Зашипела, вторя ноткам ярости и страсти, заполняющей мое естество, сверкающей незримым маяком перед моим взором. В этот момент я практически полюбила это подземелье, эту грязь и окружающий меня полумрак, изгибы каменных стен, ржавую стать таких мягких и податливых решеток и исчезающий, но все еще различимый запах моего врага. Даже не так – Врага! Врага с большой буквы, который с этой секунды превращается в самую желанную добычу, ласкающую мое нёбо и разум своей силой и жизнью. Я хочу, я жажду ощутить танец, стремительный и прекрасный танец, в котором вопящий от боли комок мяса… моя добыча… мой Враг… будет рядом со мной, вокруг меня, во мне…

– Шрелесть! – Попытавшись произнести и дернувшись от боли, по какой-то причине ставшей вдруг такой сладкой боли разбитых и распухших губ, я переключила наконец сознание на решетку камеры Торката, или на то, что еще недавно было ею. – Выходи… – Странно, но гном определенно испытывал некоторые сомнения, стоит ли. Он стоял, подняв кулаки к груди, и явно намеревался, в случае чего, продать свою жизнь подороже. – Ну живей, чего, хочешь палача дождаться?

– Чего у вас там? – раздался голос Гроткара. Кажется, незамеченной моя возня не осталась, потому как видеть происходящее из своего каменного мешка кузнец рун не мог. Будем надеяться, на казематы не наложено никаких следящих заклинаний, потому как справиться с Мистом, являющимся опытным боевым, а других в его конторе не держат, магом, молодой и истощенный многодневными побоями и голодом дампир вряд ли сможет.

– Я решетку выломала. – Ну, вернее, разогнула. Оказывается, использование заклинаний в состоянии боевого безумия имеет любопытные побочные эффекты. Вроде бы мной, перед тем как схватиться за металлические прутья, были независимо от головы наложены на них какие-то вариации в общем-то не боевого заклятия ржавчины. Одно под правую руку, второе – под левую. Без каких-либо жестов или слов, на одной голой силе и волевом приказе.

Впрочем, в чарах эти две составляющие являются определяющими. Да, и кровь в них заменила воду, но оно и понятно, к чему есть дар, то и проявилось. Хм, как же это называется по-научному-то? Ведь зубрила же к зачету по общей магии… Спонтанное психосоматическое заклинание, вот. В смысле не учила никогда, а оно само сколдовалось в стрессовой ситуации и намертво отпечаталось в памяти.

Обычно, правда, такое бывает у необученных чародеев, которые неожиданно для самих себя исцеляют умирающего возлюбленного или просто попавшего под копыта лошади и вызывающего жалость котенка, но и опытные мэтры могут кинуть в испугавший их предмет или явление фаербол, хотя специализировались пару сотен лет на стихии воды и даже костер зажигали исключительно спичками.

В результате моего подвига толстые железные стержни промялись под пальцами, будто были сделаны из мягкого теста, разошлись в стороны, потрескавшись кое-где, да так и застыли. В образовавшуюся щель Торкат бы вполне протиснулся, даже не втягивая живот и не сбривая занимающую не меньший объем, чем его пузо, бороду. Но вылезать он не спешил, а лишь изо всех сил щурился и вглядывался в фигуру, ждущую его за решеткой. Я так сильно изменилась? В подземелье темнее, чем кажется?

– Молодец! – В голосе Лаэлы проскользнуло восхищение. – Не очень поняла, чего ты там такое устроила, звуки доносились уж больно странные, но повторить сможешь?

– Думаю, да… – Ответ получился каким-то неуверенным, а меня слегка шатнуло. Потолок каземата начал кружиться, в животе заурчало, рот наполнился слюной, а в нос полезли странные, но аппетитные запахи, которых раньше не чувствовалось. Это еще чего? Демоны с ним, с обонянием и проснувшимся после трехдневной голодовки аппетитом, но почему у меня глаза будто на карусель попали? Симптомы как при ударе по голове, отравлении или… кровопотере. Хм, думаю, последнее для дампиров достаточно опасно. И для их друзей тоже. Может, и правильно напарник в угол забился? И пусть даже гном не знает, кто его подруга, но, видно, какие-то древние инстинкты, оставшиеся в памяти народов после Эпохи Смерти, в нем пробудились. Если сейчас сойду с ума и начну спешно восстанавливать потерянное, боюсь, обитатели камер станут первым блюдом. Надо скорей освобождать их и выбираться наверх. Ведь там еда! Ой, в смысле стража. – А ну пошли! – На слегка подгибающихся ногах я дошла до камеры эльфийки и, уже осознанно наложив использованное ранее заклятие, для чего пришлось содрать засохшую корочку с ран, отогнула один прут. – Пролезешь? Ой, как вкусно пахнет…

– Чем? – поразилась Лаэла, змеей проскользнувшая сквозь щель едва ли не раньше, чем я выпустила решетку и начала принюхиваться и крутить по сторонам головой.

– Тобой. Отойди, а то укушу. А мне еще Гроткара освобождать надо.

С оставшимся гномом получилось сложнее всего. И крови в организме, кажется, осталось маловато, и плечи у него самые широкие, и жрать хотелось с каждой секундой все сильнее и сильнее.

– Клер, ты молодец! – прогудел он, протискиваясь. – Теперь дождемся, когда Мист заявится, и вчетвером его.

– Нет! – перебила его я, с ужасом ощущая позывы организма, решившего отыграться за голодовку и побои с последующей регенерацией. Не слишком чистый, одетый в дерюгу и бородатый подгорный житель, которого я знала как своего друга, пах дьявольски аппетитно. – Нам надо наверх! Скорее! А то всех сожру!!!