Владимир Мясоедов - Леди с клыками

– Скажи, Клер, – спросила меня Лаэла, вытирая голову полотенцем, но даже не делая попыток выбраться из бадьи, – а что ты думаешь делать дальше? Искать свою мать? Может, лучше заняться чем-нибудь более… ммм… безопасным. Проблему с Мистом дядя, уверена, сумеет решить. А уж если дедушка подключится, а он может, я у него в любимицах хожу в силу молодости и сходства с бабушкой, так этот род даже из геральдических книг исчезнет.

– Ну да, – ответила ей я. – Ты-то спокойно спрячешься у родственников, которые благодаря налаживаемым поколениями связям сделают новую биографию, еще достовернее настоящей, и, думаю, все-таки закончишь обучение на големостроителя, пусть и в другом месте. Гномы без проблем найдут работу и за пределами нашей страны, где до них и дела никому не будет. Кузнецы рун среди их соотечественников уважаемы, а они вдобавок еще и изобретатели. Вообще, практически идеал по подгорным меркам. А вот что делать молодому дампиру, который может лишь кусать или не кусать и отчаянно жаждет свершить месть собственными клыками? Только искать маму. Как-нибудь. Тем более она где-то близко. Уж не я ее, так она меня узнает.

– Да ладно, Клер, какой ты дампир? – фыркнула подруга. – Крови не пьешь, глаза не красные… А клыки и когти… ну, может, все-таки демон в предках затесался? Судя по преданиям, среди них бывали и те, кто имел несколько обличий. Или архимаг, я читала, двое или трое из них умеют в животных превращаться. Вот только сейчас не вспомню, кто именно.

– Глаза? – Я задумалась, а потом зажмурилась. После прогулки по подземельям не было времени слишком уж усердствовать с доставшимися по наследству способностями. Но такая мелочь, как изменения цвета белка, думаю, удастся даже в настолько уставшем состоянии.

– Эй, Клер, ты чего, – потормошила меня за плечо эльфийка и взвизгнула, когда мои веки разлепились. Впрочем, испуг Лаэлы длился недолго.

Перевесившись через край бадьи своими покрытыми белоснежной шапкой пены прелестями не особенно большого размера – ну эльфийка, что с нее взять, они практически все этим похватать не могут, – подруга извлекла из груды в беспорядке разбросанных вещей зеркальце.

Отражение в нем разочаровало. Глазницы не светились, просто их содержимое по гамме напоминало раздавленную клубнику. Или помидор. Причем не особенно созревший. Интересно, а откуда эти белые вкрапления и что они такое? И куда делся зрачок? А хотя нет, вот он, темнеется на положенном ему месте, просто видно плохо и форма сменилась на вертикальную.

– Хочешь, я еще и крылья выращу? – Обстановка окрасилась в багряно-розовые тона, но никаких больше изменений не произошло. Бегущую по жилам кровь выскочившей из бадьи девушки, во всяком случае, видно не было.

– А ты можешь? – опасливо уточнила Лаэла.

– Угу. – Я блаженно вытянула ноги, чему раньше очень мешала хоть и худосочная, но все же занимающая место эльфийка. – Вот поужинаем, поспим часиков десять, найдем местечко поукромнее, можно прямо здесь же, если окна завесим поплотнее, и продемонстрирую. Может, не с первой попытки, но отрастут у меня два шикарных кожистых крыла обязательно. Только летать не буду. Пока это плохо получается, надо бы над водой потренироваться.

Ужин, к слову довольно плотный и состоявший из приличного жаркого и бутылочки легкого вина, неведомыми путями попавшего в здешнюю глухомань, прошел в молчании. Кажется, подруга изрядно напугалась. Чего? Неужели алый глаз почти без зрачка страшнее, чем клыки и когти? Или, может, просто устала?

А ночью меня похитили. Сначала поняла: лечу. Потом проснулась, заорала и обнаружила, что связана. И с кляпом, распространяющим приятный вкус ежевики во рту. Как его туда засунули – не знаю. Все тело опутано мелкоячеистой сетью, не дающей и пальцем шевельнуть. Когти, которые кое-как умудрилась отрастить, ее не брали. В роли похитителя выступала уже знакомая гоблинская личность выдающихся габаритов, опознанная по нехарактерному росту с характерными ушами. На небе потихоньку начинали меркнуть звезды, наверное, скоро наступит рассвет. Не знаю, куда он меня тащит и где достал веревки, выдерживающие злого дампира, но выпутаюсь – сожру! В гостинице же был обещан бесплатный завтрак!

В принципе убить эту ушастую сволочь, а еще лучше медленно разорвать на мелкие клочки, по жилочке, по миллиметру, хотелось просто потому, что первая за все это время возможность выспаться на накрахмаленном, хрустящем от чистоты постельном белье и усладить свой издерганный организм блаженным утренним потягиванием и валянием без всякой цели под теплым одеялом была трагически упущена.

Мертвецы, контрразведка, егеря, подземные монстры и археологи! Излюбленный всеми демонами преисподней Мист и его сыночек! Да как же это меня достало! Грр-рры-ы-ы-ы!!! Гра гша тра карок!!! Задергавшись в сумасшедшем темпе и прорычав сквозь кляп на превосходном, практически безо всякого акцента кобольдьем все, что я думаю об окружающем мире и о моем похитителе, я добилась наполненного неприкрытым уважением взгляда Гнала. После которого он ничтоже сумняшеся достал откуда-то мерзостно воняющий пропавшим еще в прошлую эпоху ягодным вареньем пузырек и поднес его к моему лицу. Последняя мысль, забрезжившая в моей голове, была странной – совсем не соответствующей ситуации, в которую я попала: «Кобольдий действительно великий язык – даже кляп не мешает!»

Утренняя головная боль у всех разумных существ, а в особенности у хорошо перед этим посидевших с бутылочкой… ну ладно – с бочоночком гоблинской бражки и скрывающимся в алкогольном тумане количеством гномьего горлодера примерно одинакова. Во всяком случае, у тех, кто не успел при первых же симптомах разбить себе голову о ближайшую стену или заблаговременно и продумано принять ударную дозу какого-нибудь быстродействующего яду. Так что первое практически членораздельное мычание, вырвавшееся из глотки Гроткара, вызвало цепную реакцию.

Справа и слева и по какой-то прихоти богов сверху принялись раздаваться звуки, наполненные бесконечным и безбрежным страданием и скорбью. Кое-как продрав слипшиеся глаза и скривившись от раздирающей череп головной боли, гном попытался осмотреться. Последнее, что он помнил, – это высказывание дружищи Джека о том, что их счастливое спасение и сорванный куш необходимо обязательно отметить всей честной компанией, непременно собирающейся вечерами у старика Орта.

В заполненной кровавыми и почему-то жалобно жужжащими мухами голове младшего из гномов плавали осколки воспоминаний о том, как Торкат, пытаясь сохранить равновесие на удерживаемой какими-то дюжими бугаями столешнице, опрокидывал в себя снятый со стены рог, щедро наполненный горлодером.