Олег Говда - Рыцарь

И если Владивой выходил из спальни, она тут же требовала к себе дочь. Или наоборот – достаточно было куда-то отлучиться Анжелине, как слуги бежали за бароном. День за днем. Ночь за ночью… Хотела этого Катаржина или так вышло, но Владивой иногда просто ненавидел падчерицу. А та, научившись разбираться в чувствах мужчин, непроизвольно отвечала взаимностью. Дошло до того, что барон вполне серьезно начал задумываться, чтобы уговорить жену отправить баронету куда-нибудь из замка. Погостить к одной из венценосных теток, или – на обучение в Академию. Но тут приключилась эта болезнь, и страсти поутихли. Зато теперь все идет к тому, что наболевшая проблема вскоре разрешится навсегда. К сожалению, не в пользу барона.

От таких мыслей Владивой скривился, как от зубной боли, и, садясь за стол, пнул ногой некстати подвернувшегося пса.

Необходимо что-то немедленно предпринять, но ничего путного в голову не приходило. Даже если отбросить естественное нежелание брать на совесть жизнь падчерицы, то ведь и это злодейство пришлось бы обставить таким образом, чтоб ни у кого и тени подозрения не возникло.

Как любой дворянин и мужчина, барон великолепно владел оружием, мог оседлать дикого жеребца, отважно бросался во главе отряда на неприятеля. Мог в жару и холод сутками сидеть в засаде, выслеживая дичь или врага. Знал все звериные уловки, а также военные хитрости харцызов, серых рыцарей и лесных братьев. Но любым мало-мальским планированием всегда занимались женщины, поэтому придумывание разного рода козней и далеко идущих интриг не относилось к сильным сторонам его натуры.

Владивой тяжело вздохнул и попытался залить тревогу очередным кубком вина. Как правило, после второго кувшина становилось легче.

– Если, господин барон, разрешит сказать… – услышал он вдруг тихий шепоток за спиной. – Мыслю, беде можно помочь…

Владивой оборотился на голос так резко, что его верный есаул Калита даже отшатнулся. Но барон был отходчив и если не прибил сразу, то после обычно миловал. Главное было не подвернуться под горячую руку. Поэтому весь расчет есаула строился именно на этой черте характера и надежде, что легкий хмель смягчит крутой норов Владивоя и барон выслушает его.

– Ты что-то сказал или мне послышалось?! – Но, несмотря на суровый тон, чувствовалось, что барона заинтриговали слова старого харцыза. – Говори внятней, когда к дворянину обращаешься!..

Калита мысленно возблагодарил Перуна: «Все ж верно подгадал время», – и поклонился.

– Как будет угодно господину барону.

– Да, мне угодно… Так о чем это ты? И какой беде вознамерился помочь?

– Общей… – слово было произнесено одним дыханием, так что даже губы не шевельнулись.

– Но, но! Ты говори, да не забывайся, есаул! – Владивой нахмурился. – Что за вздор? Что у меня с тобой общего?

– Враг, господин барон. Как обычно… – рассудительно заметил Калита. – В бою никогда не известно, в чью грудь прилетит первая стрела, но все знают, откуда ее ждать. Вот и сейчас мы в одну сторону поглядываем.

– Гм… – Владивой внимательнее взглянул на есаула. Харцыз и бровью не повел под пристальным взглядом. – Извернулся, шельма. И отчего вы, степняки, все такие хитрованы?

– Потому что баб меньше слушаем. Своим умом жить приучены, – буркнул в усы есаул. А вслух ответил: – Наверно, от того, что глупец в Вольной Степи долго не живет. Его либо Змий сожрет, либо исчадия Запретных земель врасплох захватят. Вот и остаются те, кто чуток умнее…

– Может, и так… – Барон добрел на глазах, сказывалось выпитое вино. – Садись рядом, старина. Бери кувшин, угощайся.

– Разве ж можно? – Есаул притворно замешкался, будто в растерянности от оказанной чести. Словно и не бражничал никогда с Греем за одним столом.

– Ты, это… – ухмыльнулся барон, будучи еще достаточно трезвым, чтоб заметить фальшь в игре хитреца. – Не перестарайся, шельмец… Или мне тебя упрашивать надо? Налить собственноручно и поднести с поклоном?

Ничего такого Калита не хотел, поскольку свирепел барон значительно быстрее, чем остывал. Поэтому в мгновение ока оказался за столом с кубком в руке и наполнил его сам, не дожидаясь слуг.

– Здоровье господина барона! – гаркнул он браво и выпил на одном дыхании.

А в следующее мгновение Владивой крепко схватил харцыза рукой за чуб и притянул его голову к своему лицу.

– Теперь говори, чего удумал. Только, очень прошу, постарайся, чтобы совет твой дельным оказался. Иначе не посмотрю на былые заслуги. Тут же срублю дурную голову вместе с болтливым языком и скормлю псам!

Калита только крякнул и, поскольку барон все еще не выпускал из кулака его волос, лишь моргнул.

– Ну?

– Молодая бабенка-то завсегда лучше старой будет… – промолвил тихо, но выразительно харцыз. – Одной подушку на лицо, пусть спит вечно, а другую – под венец… Тут и сказочке конец.

Похоже, Владивой ожидал каких-то иных слов, потому что, не отпуская чуприны советчика, второй рукой ухватил его за горло.

– Как смеешь, пес?! Удавлю!

Но Калита уже ломился к задуманному, невзирая ни на что. Ушлый и тертый жизнью отступник хорошо понимал, что барон в любом случае сумеет где-то прислониться, а то и выпросит у Дворянского Совета право строить собственный замок. А вот ему (бежавшему от правосудия в степь, а потом – из Кара-Кермена обратно, уже спасаясь от мести харцызов) без милости Владивоя, приютившего беглеца за отличную воинскую выучку, ни в этих стенах, ни в каком-либо ином месте ничего не светит. Кроме хорошо смазанной петли. Как и его верному побратиму, не бросившему в беде товарища.

– Хоть и прибейте, господин барон… – прохрипел, как мог убедительнее, сквозь сдавленное железными пальцами горло. – Осмелился лишь ради вашего добра. Если бы и в самом деле не ведал, как незаметно помочь, то и рта б не раскрыл. Зачем рану бередить, если не перевязывать? Ваша воля, прикажите казнить, но – выслушайте!

Барон окончательно протрезвел и благодаря этому нужное слово из не слишком внятного хрипа вычленил: «незаметно!»…

– Говори дальше, – промолвил спокойнее и убрал руку с кадыка синеющего лицом, но покорного Калиты. – Позволяю. Только хорошо думай над тем, что скажешь! Я ценю преданность. Но слуга, который знает слишком многое и становится болтливым, перестает быть таким!

– И в мыслях не было, – потирая горло ладонью, ответил есаул. Потом налил себе из кувшина вина и, болезненно морщась, выпил мелкими глотками. – Тяжелая у вас рука, господин. Едва не задушили…

– Не отвлекайся, – буркнул Владивой. – Может, еще и удавлю… Если не прогоню.

– Тьфу, тьфу, тьфу! – сплюнул суеверно харцыз. – Не приведи Создатель. Сам ведь знаешь, что в Степи с отступниками делают. Кол – райской милостью покажется. А в любом другом месте меня, по приказу хранителей, повесят: слишком долго я разбойничал… Да и раньше кое-что за душой сыщется. Нам с Кривицей без вас, господин барон, податься некуда. Только с вашего соизволения и живы…