Алина Лис - Птенцы Виндерхейма

За окошком северный ветер низким голосом тянул унылую песню. Ожесточенно спорили сокурсники над «Стратегемами».

– Хорошо, что я поехала. Рани умерла бы здесь от тоски. Она не может без тепла. Недавно пришло письмо. – Бхатка показала ямочки на щеках – словно солнце выглянуло из-за тучки. – Сестра вышла замуж. Я счастлива. Даршан будет хорошим мужем.

– Погоди! – Глаза Тэфи сердито сузились. – Это не тот ли Даршан, который был твоим женихом?

– Да, это он. Но это неважно.

– Ничего себе неважно! – С недавних пор Тэфи необычайно остро воспринимала все, что касалось дел сердечных. – Ловкая стерва!

– Не надо, пожалуйста. Не говори так о ней, ты ничего не знаешь!

– Она гадина, использовала тебя.

Лакшми вскочила:

– ТЫ НИЧЕГО НЕ ЗНАЕШЬ!

Мальчишки в углу оторвались от учебника. Один выразительно покрутил пальцем у виска.

– Я пойду!

– Стой! Лакшми, подожди!

Гурда дернула Тэфи за рукав:

– Сиди с нами.

– Надо ее догнать…

– Тэфи, ты уже достаточно ей наговорила. Хватит плевать в чужих родственников.

– Я просто не могу этого слышать. – Гальтка сердито всплеснула руками. – И вы тут сидите, как будто так и надо… Альдис, ты чего молчишь?

В последнее время Тэфи начала считать себя в ответе за все, что происходит или происходило с близкими ей людьми. Иногда такая забота подкупала, иногда за нее хотелось прибить. Даже желай Альдис разделить негодование подруги, ничего бы не получилось. Выйти замуж в пятнадцать лет и остаток жизни управлять хозяйством, следить за слугами, рожать, воспитывать детей…

Ужас какой! Свихнуться можно от такого «счастья».

– Я думаю, женихи Лакшми – это не наше дело.

Гальтка замолчала и надулась. Обычно Альдис поддерживала ее в вопросах наведения справедливости.

Обычно их обсуждения не затрагивали друзей и знакомых.

Не стоило начинать расспросы. С подачи Гвендолен в маленькой компании давно установилось негласное правило не лезть в чужое прошлое. Кому-то слишком больно было вспоминать родных, для кого-то Виндерхейм стал настоящим спасением от домашней тирании. Задавать много вопросов – неуместно, судить – бестактно. Если человек захочет, сам расскажет.

– Гурда, когда мы поговорим с Сигрид насчет замены?

– Надо выбрать подходящий момент. Риоко согласилась, Накамура так вообще в восторге…

– Прошел уже месяц.

– Да, я знаю. – Гурда покраснела. – Прости, я поговорю с ней завтра.

– Мы поговорим.

– Да, конечно, мы.

Стол накрыла тень – рядом, сердито сложив руки на груди, стояла Гвендолен.

– Кто обидел ребенка? – грозно спросила она. – Почему Лакшми вернулась в комнату вся в соплях?

Тэфи показала язык:

– Поверить не могу – Гвен пришла заступаться за обиженных. Рагнарёк на пороге?

– Неа. Я пришла за моим учебником, который она тут оставила. Доверяй вам после этого ценные вещи… и, кстати, Альдис… – Она хихикнула. – По дороге встретила Бийрана – он искал тебя.

– Мамочки!

Курсантка вскочила как ошпаренная.

– Не советую, – предупредила Гвен, угадав ее намерение. – Он может ждать внизу. Или на лестнице.

Что за идиотская архитектура в корпусе первокурсников?! Единственная лестница из комнаты вела вниз, в холл.

Девушка сползла под стол и забилась в щель между скамейкой и стеной.

Только бы пронесло!

Гвен присела рядом.

– Ой, а я тебя вижу…

– Отвернись, пожалуйста! Меня тут нет!

Гальтка снова хихикнула:

– Как же нет, когда вот она ты? Ладно, ладно, исчезаю…

Теперь было видно только ее сапоги.

– Так, учебник я нашла… Посижу-ка с вами немного. Вдруг Бийран придет. Я не могу это пропустить!

Кто-то опустился сверху на скамью, и чужие ноги окончательно перегородили обзор.

– Так и будешь прятаться? – раздался над головой укоризненный голос Тэфи. – Не жалко тебе его?

Альдис промолчала.

– Ты не можешь вечно бегать. Когда-нибудь придется поговорить.

Когда-нибудь придется. Но не в этот раз.

После чтения ойкуменовской лирики у Бийрана совсем потекла лодка. Парень приставал к Альдис на совместных занятиях, подкарауливал ее после лекций, назойливо предлагал свою помощь, снова читал стихи и все время говорил, говорил, говорил. Рядом с ним девушка почти физически ощущала, как тонет в чужом велеречивом словоблудии: уже через пять минут уши словно забивало ватой, а разум отказывался воспринимать смысл сказанного.

И главное – совершенно непонятно, что с ним таким можно сделать? Он не дразнился, не пытался поссориться. Он, кажется, даже не издевался…

– Ума не приложу, чего ему надо? – пожаловалась как-то Альдис подругам.

Джинлей только хмыкнула, Гурда странно посмотрела, а вот Гвендолен не упустила возможности поехидничать.

– Действительно, чего бы ему могло быть нужно? – обманчиво-невинным тоном спросила она в пространство.

– О чем ты, Гвен? Говори прямо.

– Слушай, ну не надо притворяться невинной кошечкой, – вмешалась Тэфи.

– Я не притворяюсь.

Тэфи вгляделась повнимательнее в ее лицо и прыснула:

– Да втюрился он!

– Врешь! – Отчего-то она ужасно разозлилась. Захотелось накричать на Тэфи, чтобы та не молола ерунды. – У тебя от общения с Фридмундом остатки мозгов ветром выдуло.

– Да не вру я! Честно.

– Точно, – подключилась Гвендолен. – Все девчонки давно знают, ты одна не замечаешь.

– Идите вы…

Но ушла как раз Альдис. Сбежала под насмешливые комментарии подруг, забыв конспекты на столе. И долго еще потом наворачивала круги по тропинке для утренних пробежек, переваривая обиду непонятно на кого.

На себя, наверное.

А Бийрам продолжал ухаживания методично и упорно, совершенно не считаясь с окружающей реальностью. И надо бы выбрать время, чтобы объясниться с ним раз и навсегда: элементарная порядочность требовала подобного…

Альдис трусила.

Это было ужасно, позорно, недостойно… но мысль о разговоре начистоту, который необходим и неизбежен, приводила ее в трепет. Легче делать вид, что по-прежнему не понимаешь ситуацию, и надеяться, что Бийрану скоро надоест.

Увы, не надоедало. Сванд был одним из тех прямолинейных упертых упрямцев, что, раз наметив цель, двигаются к ней, не сворачивая, не спеша и не снижая скорости, и могут идти годами.

Намеков он тоже понимать не умел.

– Да поговори ты с ним, чего так переживать? – удивлялась Тэфи.

Легко советовать – «поговори».

Разговор означал готовность взять на себя ответственность. За жизнь Бийрана, его поведение, его влюбленность, его разочарование. Альдис не чувствовала себя готовой.

Она вообще не была готова отвечать за кого-то, кроме себя. Ну, может, немного за подруг. И за отца – хотя он далеко, и он взрослый, сам справится. И за Такаси (хотя тот тоже взрослый и тоже далеко). И за…