Андрей Буторин - Сильнее боли

– Нет, солнышко, вы с бабушкой Олей останетесь, а мы с дядей Тарасом быстро-быстро съездим по делам и вернемся. Ладно, мой хороший?

– Ну, не знаю… – потешно копируя взрослую интонацию, задумчиво ответил мальчик. – Может быть, я бабушке Оле еще не понравлюсь, и она меня выгонит. Тогда вам придется меня все-таки взять.

– Не выгонит, – улыбнулся Тарас. – Ты ей обязательно понравишься.

– Ну, не зна-а-аю, – снова протянул Костик.

– Вот пойдем – и узнаем, – взяла Галя сына за руку.

– Что же делать, пойдемте, – вздохнул Костя. И непонятно было, чего ему больше хотелось: понравиться незнакомой бабушке или чтобы она его все-таки выгнала.

«Бабушка Оля» никого не выгнала. Но то, что они с Костиком ей не понравились, Галя поняла сразу. Губы женщины были плотно сжаты, глаза оценивающе прищурены, а вся ее поза, казалось, говорила: «Я терплю вас здесь только потому, что об этом попросил меня сын». Вслух же она не произнесла пока вообще ничего, только процедила приветствие.

Но Гале по большому счету было наплевать, что о ней думает мама Тараса. Главное для нее сейчас – накормить Костю, ведь он с утра, по сути, так ничего и не ел, кроме бутербродов и яблок. Поэтому Галя попросила у Ольги Михайловны, как представил маму Тарас, разрешения разогреть для Костика котлеты с пюре, которые она захватила из дому в пластиковых контейнерах. И услышала в ответ:

– Вы что же, считаете, что Тарас такой худой, потому что я морю его голодом? Рубашка на нем обвисла не поэтому, а потому, что она с чужого плеча.

– При чем тут Тарас? – не поняла смысла вопроса Галя. – Я сына хочу покормить, он голоден.

– Я тоже о сыне. О своем. Он питается вполне нормально. И продуктов у нас в доме достаточно, а я еще не настолько беспомощна, чтобы не суметь приготовить из них пищи.

– Мама! – насупился Тарас, стремительно краснея.

– Что «мама»? – вздернула брови Ольга Михайловна. – Я ведь знала, что вы едете, и у меня хватило ума приготовить ужин на всех. – Затем она перевела взгляд на Галю: – Давайте ваши котлеты, я разогрею их мальчику завтра.

Забрав у Гали контейнеры, она удалилась на кухню. Тарас же мялся в прихожей, боясь посмотреть на Галю.

– Все нормально, – сказала она. – Мне твоя мама понравилась. Серьезная женщина. Пожалуй, я доверю ей Костю.

– Правда? – чуть не подпрыгнул Тарас. – Она тебе правда понравилась? А мне показалось…

– Вот именно, показалось. Успокойся. Проводи нас в ванную.

Взглянув на себя в зеркало, Галя ахнула. Неудивительно, что мама Тараса встретила ее не очень дружелюбно. Другая бы женщина, может, и вовсе на порог не пустила этакую чучундру! Волосы всклокочены, на шее следы сажи. А ведь, заскочив домой, умылась. И причесывалась вроде. Но все впопыхах, в спешке. Не успела даже подвести глаза, не говоря уже о более серьезном «косметическом ремонте». Впрочем, последнее даже и к лучшему – наверняка женщины без косметики нравятся «бабушке Оле» больше. Но, подумав так, Галя мысленно фыркнула: «С какой стати ты должна ей нравиться? Не на смотрины же, в конце концов, пришла».

Галя быстро привела в порядок Костю, еще более чумазого, чем она, а потом занялась и собой. Тщательно умылась, причесалась. Костик все это время молча стоял и внимательно наблюдал за ней. А потом выдал:

– Теперь мы понравимся бабушке Оле, да, мама? Мы были грязные и потому она рассердилась?

– Разве она рассердилась? – улыбнулась Галя, хотя улыбаться ей совершенно не хотелось. – Просто бабушка Оля строгая. Но совсем не злая.

Судя по выражению лица Костика, он был с ней не очень согласен. И сказал то, что заботило его больше всего:

– Если она меня выгонит, вам придется взять меня с собой.

– Не выгонит. Ты же слышал, она сказала, что разогреет тебе завтра котлеты?

– Да, слышал, – вздохнул Костя. – А я бы и сейчас их покушал…

– Проголодался, мой котеночек, – прижала к себе Галя сынишку. – Ничего, бабушка Оля нас сейчас чем-нибудь вкусненьким накормит.

Ольга Михайловна накормила их действительно вкусно. Хоть и говорят, что голод – лучший соус, но не признать кулинарного мастерства Тарасовой мамы Галя не могла. Еда оказалась самой простой – куриный суп с вермишелью, та же курица, только тушенная с картошкой, маринованные огурчики, чай с сушками. Но приготовлено все было именно так, как любила Галя

На нее дохнуло запахом детства… Даже странно – казалось бы, ну, приготовь все то же сама, из тех же продуктов; только нет, не получается, чего-то все равно не хватает. То ли продукты стали не те, то ли сама она давно убежала из детства. И не просто убежала – сбежала. Хотелось скорее сюда, во взрослую жизнь. А ведь это глупости, не бывает никакой взрослой жизни. Жизнь – она всегда одна, от первой до последней секунды. И детство заканчивается только вместе с жизнью. Просто мы специально не замечаем его, делаем вид, что его нет, искусственно «взрослеем» и «старимся». А оттого и выглядим фальшиво, порой – просто нелепо. А надо-то ведь на самом деле лишь самую малость – не гнать от себя детство, продолжать жить с ним в единении и согласии. Слушаться не только разума, но и сердца, видеть не только глазами, но и душой. И Галя вдруг осознала, что ее больше не раздражает «неуклюжесть» Тараса. И поняла почему. Просто он не прогнал из себя детство; может, и пытался, но до конца так и не смог. И теперь, посмотрев на Тараса немного другими глазами, она невольно улыбнулась: тот с таким же детским восторгом всасывал вермишелины с ложки, как и сидящий рядом с ней Костик.

Ольга Михайловна перехватила Галин взгляд, улыбнулась одними глазами и почти незаметно кивнула. Эта нечаянная бессловесная похвала настолько обрадовала Галю, что она почему-то испугалась. Разум убеждал ее, что все происходящее – неправильно, что она не должна находиться здесь, с этим нелепым школьным учителем, с его неприветливой мамой. Ей не должны быть столь приятны одобрительные взгляды этой женщины, равно как не должны трогать осуждающие. И уж верхом нелепости казалось ехать неведомо куда с почти незнакомым мужчиной, к тому же бывшим не в ее вкусе совершенно, к тому же оставив маленького сына на попечение еще более незнакомой матери этого мужчины. Но самое удивительное было в том, что сердце этому не противилось. И Галя решила на сей раз послушаться его.

Костик, между тем, начал клевать носом прямо за столом. Ольга Михайловна быстро поднялась, сказала, что приготовит постель, и вышла. Галя взяла Костю на колени, который, обняв ее, уткнулся личиком в кофту, и поцеловала в макушку. Волосы сынишки пахли гарью. Сразу вспомнилось все: и то, что уже было, и то, что еще предстоит.