Ирина Шевченко - И придет волчица…

– Будем жарить мяс-с-со, – прошипел дракон довольно.

Но веселому костерку не дали разгореться. Незнакомый проводник вскинул руку, и над головой Дивера разразился ливень. Вода заливала не только горящие шторы и едва занявшийся диванчик, но и самого дракона, как будто оставшийся на сухой половине комнаты мальчишка надеялся его утопить. Еще одна глупая трата сил, ребяческая выходка.

Но их жалкие потуги отнимали драгоценное время, и пора было заканчивать. Удар – и заигравшийся маг Воды летит на пол, опрокидывая стоявший за его спиной стул. Еще один – и девчонка, повинная во всех бедах бывшего старейшины, падает на колени, не в состоянии больше удерживать защиту. Они пока живы, но это поправимо.

– И как тебе такое, Гвейн?

Нет больше грозного пророчества, нет больше проводников, нет и не будет в Сопределье адептов Пилаг…

Искорка-молния прилетела, откуда не ждали. Светловолосый мальчишка, маленькая копия Эн-Ферро во всем, включая дар, использовал свою кошачью магию. Электрический разряд разбил остатки щита и ударил Дивера в грудь. И все еще обошлось бы, не стой он сейчас в луже воды… Вода. Напрасная трата сил молодого мага… Случайное совпадение? Не бывает случайных совпадений, как любил повторять Первый в совете. Дракон рухнул на мокрый пол, чувствуя, как тело пронзает тысяча игл и свело со скрежетом зубы. Но ничего, он еще жив… Жив и сейчас поднимется, чтобы проучить дерзкого недоноска…

Следующий удар был еще более неожиданным, и Дивер взвыл от боли и от досады, отшвыривая в сторону набросившееся на него черноволосое отродье. Он – дракон, властитель древних сил, пришедший сюда, чтобы отомстить своим врагам. А теперь его убивают ребенок и нежить с кухонным ножом?! Что может быть унизительнее?

…Только получить по голове тяжелым медным подсвечником.

– Тварь! Грязная тварь! Ненавижу! – Каждый крик сопровождался ударом: по плечу, по спине, по голове, но он все еще был в сознании. Может быть, потому, что дракон?

Или уже нет? Ведь дракона не убьет заплаканная кошка? Дракона может убить только другой дракон…

– Не нужно, Мари. Оставь. – Тихий голос, звенящий от затаенной ненависти. – Я закончу.

Глаза у нее совсем как у Кира. Полукровка. Но все же наполовину дракон. Так будет правильно. Жаль только, месть не удалась. Хотя…

Один глаз заливала кровь, но вторым он видел лежавшее в нескольких шагах от него тело.

– Мелочь, но приятно, да? – произнес он, поднимая взгляд на девчонку, стоящую над ним с каменным ножом в руке.

Она не ответила…

Галла

Это был хороший вечер. Мы впервые за долгое время собрались вместе здесь, в моем доме. Моя семья, мой самый лучший в этом мире, а теперь и во всех других мирах друг, странная, непохожая на другую нежить лафия и я. Впервые за последние дни мы говорили не о политике и не о войне, а просто разговаривали, рассказывали забавные истории из прошлого и строили планы на будущее.

Хороший вечер. Был.

А теперь я стою, сжимая тиз’зар, рядом с трупом дракона, и на моем новом голубом платье причудливыми цветами алеет кровь, брызнувшая фонтаном, когда я наотмашь ударила его по горлу. У стены, зябко обняв себя за плечи, сидит майла, напуганная страшным гостем и собственной внезапной отвагой. Рядом с ней Ласси, маленький и потерянный. Сзади – я не вижу, но чувствую – Сэл. А напротив меня – Мариза. И мне невыносимо больно смотреть на нее, но еще больнее будет обернуться и взглянуть на того, с кого она не сводит наполненных слезами глаз. И время как будто остановилось… Лучше бы остановилось…

Карди уронила подсвечник и со вздохом опустилась на пол, словно ноги отказывались держать ее. Сердце защемило, когда она, тихо подвывая, медленно поползла туда, куда у меня не хватало смелости посмотреть. Боги пресветлые, если вы есть, пожалуйста… Пожалуйста, только не это. Только не…

– Лайс! – душераздирающий крик, переходящий в рыдания. – Ла-айс…

Вас нет, боги. Теперь я точно знаю – вас нет.

– Галла, – Сэл подошел со спины, не дав развернуться, – ты как?

– Я?

– Гал…

– Пусти.

Мариза плакала уже взахлеб, стоя на коленях рядом с телом мужа. Прижимала к груди его голову, целовала обескровленное лицо. Я не могла разделить ее горе. Горе нельзя разделить – оно у каждого свое.

Я села на ковер с другой стороны от Лайса, взяла его за руку. Ладонь была еще теплой, и я прижала ее к щеке. А он уже никогда так не сделает, не погладит по волосам, не обнимет. Не скажет тех слов, в которые я всегда, несмотря ни на что, верила: «Все будет хорошо, Галчонок». Он всегда находил для меня нужные слова.

Захотелось встряхнуть его, хлестнуть по лицу, заорать так, чтобы он услышал, где бы сейчас ни был: ты же обещал мне! Обещал, что все будет хорошо! А теперь?.. Как же я теперь без тебя, братик? И так трудно стало дышать, что лучше бы и не дышать совсем, а лечь на пол рядом с ним, закрыть глаза…

«…закрыть глаза и мысленно очертить вокруг вас двоих круг. Кровь усилит связку… Но это нужно сделать до того, как его искра погаснет или вырвется из круга…»

Я вдруг перестала видеть и эту комнату, и лежащее рядом тело, перестала слышать всхлипывания Маризы. Мир обернулся непроглядной тьмой, и я шагнула в ее холодную пустоту, ведомая странным, давно забытым чувством. Таким забытым, что даже название его вспомнилось не сразу. Надежда?

Я не чувствовала биения пульса, сжимая его запястье. Я знала, что он уже не дышит. Но искра… Если искра его жизни еще не потухла, если я смогу отыскать ее в ледяной пустоте и не позволю остыть, согрев теплом своей крови… Если у меня получится… Да!

Все вернулось: комната, свечи на столе, перевернутые стулья. И звуки, среди которых я смогла разобрать лишь один голос, твердо и громко скомандовавший:

– Выйдите отсюда. Все.

Мой голос.

А в ответ – непонимание, недоумение, застывший на дрожащих губах вопрос, на который у меня нет времени отвечать…

– Выйдите. Отсюда. Быстро! Сэл, забери их!

– Галла…

– Все вон!

Потом. Все потом. Вы сами поймете…

Ты так долго возился со мной, защищал, утешал, спасал. Пришла моя очередь, братишка.

– Все будет хорошо, Лайс. Все будет хорошо.

Тиз’зар еще в руке – лучшего ножа не найти. Я поцеловала его запястье, прежде чем каменным лезвием прочертить на нем линию, и закатала рукав…

Знакомая холодная темнота. Мне уже удалось заглянуть сюда на мгновение, и сейчас я здесь надолго не задержусь. Мне ведь только отыскать…

Он здесь, я чувствую. Тоже не хочет бросать нас.

Вот и правильно. Вот и не надо. Слышишь, Лайс? Не нужно никуда уходить.

Не слышит. Потому что в этой темноте у меня нет голоса. Ни голоса, ни слуха. Даже руки, чтобы помахать ему – эй, я здесь!

А как же тогда вязать нить? И какую нить?