Ирина Шевченко - И придет волчица…

– Меня так звали. И не ты.

– Не я? – Гират нахмурился. – Разве? Но я все равно буду так тебя называть. Мне нравится. И не бойся, я тебя не убью. Если бы я мог, то сделал бы это давно. Ты умерла бы уже трижды…

Безумный день! День, в течение которого я только и делаю, что выслушиваю чужие истории. Но эту послушаю с удовольствием.

Не в силах и дальше стоять под любопытными взглядами каэтарских богов, я опустилась на пол и села, подтянув к подбородку колени.

– Трижды? – переспросила, заметив, что он отвлекся.

– Да.

Маг присел напротив, и, чтобы не смотреть в его лицо, молодое, симпатичное лицо мальчишки-полуэльфа, по которому трудно было определить и его настоящий возраст, и истинную сущность, я закрыла глаза.

– Ты красивая. И мне нравится, когда ты в платье.

Это тоже не его слова.

– В белом платье, как теперь. Это красиво, особенно здесь. Белое на красном.

Я потрогала браслет: не открыв замок, его не снять – слишком плотно сидит, словно сделан на заказ, специально для моей руки.

– Я думал, не пригодится, – проговорил задумчиво некромант. – Очень маленький. А оказалось, что для тебя.

Я не видела, но чувствовала, как он на меня смотрит. И этот взгляд доставлял мне не больше радости, чем его подарок.

– Я не удивился бы, если бы и «слезы демонов» не имели над тобой власти. Ты же не боишься демонов?

– Демонов? – Я открыла глаза, но смотрела не на него, а на каменный нож в его руке.

– Да, это был первый раз, когда ты должна была умереть. Я не знал, что это будешь ты, мне было все равно. Мне сказали, что было бы неплохо, если бы в школе случилось что-нибудь, что выставило бы не в лучшем свете наставников…

Джевул. Так вот откуда тянется ниточка.

– Я отбирал тела для практикума. Родственники того парня говорили, что он был вблизи разлома, а вернувшись, заболел… Они были суеверными невеждами, боялись, что он был одержим, и потому не позвали лекаря. Забавно, да? Но идея с одержимостью мне понравилась. Нужно было лишь отвлечь чем-то Кьярну, а кроме нее, мало кто способен был разглядеть демона. Но ты все испортила…

Он сказал это с таким упреком, что я с трудом сдержала улыбку. Может, извиниться?

– А потом обряд. Я хотел собрать побольше силы, все продумал, учел каждую мелочь… Кроме тебя.

И Иоллара. Это ведь не я, это он тогда сорвал его планы. Но я не стала напоминать об этом, потому что если бы речь зашла об Иле, я не сдержалась бы.

– А третий раз?

– Третий раз… Это самое странное. Я был уверен, что убил тебя. Кошачья петрушка – сильный яд. Лейне хватило и половины дозы…

Я подняла глаза, но не на него. На него, спокойно рассказывающего, как и кого он убил, смотреть было выше моих сил, и я поглядела на изображение Омсты за его спиной. Опустив меч, богиня невозмутимо внимала жутким речам, показывая пример. Боги всегда найдут случай подать знак.

– Почему Лейна?

– Мне нужно было убедиться, что яд действует. Ты же не умерла. Но потом я понял, почему…

Потому что я дракон, пусть и наполовину. На нас не действуют яды, тем более растительные, как та же цикута, наш организм в тысячи раз быстрее, чем это происходит у прочих, расщепляет и выводит токсины, наша кровь является самым действенным противоядием в Сопределье… И тут мне стало страшно: я поняла, чем было вызвано то, что я сочла токсикозом. Яд, не причинивший мне вреда, мог убить моего ребенка! Лишить меня того единственного, что оставалось еще в моей разбитой жизни!

Омста покачала головой: не спеши… Или это сквозняк шевельнул висящий на стене гобелен?

– Я не мог тебя убить, потому что не должен был. Я не хотел быть виноватым перед тобою, и я не сделал ничего непоправимого, ничем не обидел тебя.

– Ты убил Ила! – Все же я не каменная.

Укоризненный взгляд богини – последнее, что я увидела, прежде чем звонкая пощечина заставила меня, потеряв равновесие, упасть на спину. А потом – только потолок с темными перекрытиями широких деревянных балок.

– Зачем? – склонился надо мной некромант. – Зачем ты это сказала? Мы ведь говорили о другом. – Его тонкие, по-девичьи изящные пальцы коснулись моей горящей щеки. – О тебе, обо мне. А ты вспоминаешь этого никчемного эльфа. Зачем? Он не стоил тебя. И он тебя бросил, разве нет? Оставил и собирался уехать на Саатар. Он никогда тебя не любил.

Дурак! Если бы он не любил меня, ты не смотрел бы сейчас на меня с такой тоской и нежностью, твои руки, которым вовек не отмыться от чужой крови, не гладили бы сейчас мои волосы, и не было бы у меня уверенности, что ничего ты мне не сделаешь, и эта пощечина – большее зло, которое ты можешь мне причинить. И мне смешно и грустно думать о том, что я сама виновата в этом: слишком крепко связала нити ваших жизней, слишком сильно чужая память отпечаталась в твоей душе. И любовь, которой, как ты говоришь, никогда не было…

– Он бросил тебя, – повторил Гират, словно хотел внушить мне эту мысль. – А я – нет. Я никогда тебя не оставлю, Дьери.

Я думала, никто и никогда уже не назовет меня так. Но мало радости слышать это имя от тебя, убийца.

– Странно, – сказал он совсем другим голосом, – я совсем ничего о тебе не знаю.

– Я о тебе тоже, – сдерживая слезы, прошептала я, закрыв глаза и представляя, что не сумасшедший травник, а мое солнце сидит сейчас рядом. – Расскажи.

– Тебе действительно интересно?

– Да.

Говори, забудь о времени, о том, что ты так и не нашел связующую храмы ниточку, по которой собирался уйти. Говори, потому что я еще не придумала, как мне поступить с тобой теперь, когда браслет на запястье не позволит воспользоваться силой дара, а моих физических сил вряд ли хватит на то, чтобы справиться с мужчиной, пусть даже таким тщедушным на вид. Говори.

– У меня была скучная жизнь, даже рассказывать не о чем. Родился на Саатаре. Мать была дочерью поселкового старосты, отец – бродягой-отщепенцем, гитаэлле, как там говорят. Оставил своих и перебрался к людям. Люди его и убили.

– Мне жаль…

– А мне нет. Он все равно бросил бы нас рано или поздно, эльфы не умеют любить никого, кроме самих себя.

– А твоя мать, она жива?

– Понятия не имею. Я не виделся с ней с тех пор, как приехал в империю. Наверное, и до сих пор живет в своем поселке. Какая разница? Она ничего не дала мне, и всего, что я имею, я добился сам.

– А чего ты добился? – Я лежала на ковре цвета крови, а его ладонь, сделавшаяся вдруг горячей и влажной, сползла с шеи на грудь, и пальцы теребили сейчас завязки платья.

Хотелось скинуть с себя эту руку, закричать, ударить его, вцепиться ногтями в лицо. Но я терпела. Лежала и смотрела поверх его плеча в задумчивые глаза Илота Всемогущего. Верховный бог на гобелене был похож на Рошана, если бы дракон решил отпустить бороду, и я даже смогла улыбнуться…