Антон Орлов - Западня для ведьмы

С час назад она проснулась уже не в хрустальном гробу, а на ложе под мягким тонким одеялом. Нагишом, но ее одежда, выстиранная и отглаженная, была аккуратно сложена рядом на столике из удивительного лазурного стекла, и возле кровати стояли начищенные ботинки.

Обуваться Зинта не стала – зачем, если пол выстлан бархатом, который под ногами ничуть не морщится, словно толстый ковер. Натянув штаны и тунику, она застегнула пояс с кинжалом. Было тепло, но не видно ни печек, ни камина, ни сурийских жаровен, и ни намека на запах натопленного жилья. В воздухе витали тонкие изысканные ароматы. Значит, это юг: где же еще Эдмар может надежнее всего укрыть Зинту от тех одуревших магов, если не в своем кофейном княжестве, где он полновластный хозяин?

Сам он тоже вскоре появился, а следом за ним семенило громадное, с большую собаку ростом, серебряное насекомое, оно несло на подносе две чашки кофе – точь-в-точь прислуга. Его панцирь и суставчатые конечности украшал выгравированный орнамент. Механическая кукла, которую с помощью магии заставили прислуживать. Что ж, всяко лучше, чем орава неряшливых гнупи с недобро горящими глазами и черной щетиной на загривках или какой-нибудь несчастный балбес, которого за оплошность «увольняют» ногами вперед.

То, что ее связь с Тавше разорвана, обнаружилось после кофе, когда Зинта решила проверить, не нуждается ли кто-нибудь в окрестностях в ее помощи.

Эдмар, поганец, ни вот столько ей не посочувствовал! Даже неплохо его зная, Зинта не ожидала от него такой зложительской черствости.

И вдобавок забыл показать, где тут уборная.

Дверь скользнула в сторону, едва Зинта к ней притронулась. Сводчатый коридор, по потолку прихотливо вьются черные лозы, усыпанные светящимися бутонами цвета золотистого чая. Две следующие двери по бокам оказались заперты, но за третьей… Эти великолепные хоромы с зеркалами, облицовкой из переливчато-зеленого нефрита, мозаичными рыбами на потолке и белоснежными чашами – это и есть уборная?.. Если бы существовало божество отхожих мест, Зинта решила бы, что забрела в его святилище. Да здесь куда шикарней, чем в опочивальне!

В стране Китон, где она побывала вместе с Эдмаром и Суно прошлым летом, уборные тоже были хороши: устланы циновками, никакой грязи, по стенам непременно развешаны пучки высушенных пахучих трав – но там скромный потаенный уют, а здесь королевская роскошь. Даже неловко в этаком месте справлять такие дела, но куда деваться-то?

Потом Зинта в панике обнаружила, что рядом ни трубы с краником, ни стоящего под ней наготове ведерка. Ох, как неудобно-то устроено, несмотря на всю эту красотищу! Она пошла за водой в смежную комнату с умывальниками, озираясь в поисках подходящей посудины, и тут за спиной послышался шум. Вода лилась сама собой – видимо, из сосуда, установленного позади сиденья. Чудно́… И умывальник тоже чудной: из одного и того же крана вода течет хоть холодная, хоть горячая, хоть теплая. А где, интересно, спрятан бак с печкой – за этой стенкой? Расстарался Эдмар у себя во дворце, ничего не скажешь.

Дивная уборная отвлекла Зинту от ее беды, но, вновь выйдя в коридор, она опять ощутила тоску и покаянную горечь. Ей бы пойти в храм Милосердной да помолиться о прощении. Есть ли в Ляране храм Тавше или хотя бы часовня?

Ухватившись за эту мысль, как за путеводную ниточку, лекарка вернулась в опочивальню, надела ботинки и отправилась искать выход наружу. Если тут лоджия – значит, этаж всяко не первый, но ни одной лестницы пока не попалось, и ни одной живой души, чтобы спросить, а навстречу по коридору, вдоль стены, ползла большущая черепаха, и довольно шустро ползла… Панцирь-то бронзовый, с гравировкой – значит, еще одна заводная игрушка. Зинта отступила с дороги. Там, где прошла эта черепаха, на вишневом бархате ковра оставалась чуть более яркая, чем соседний участок, полоса.

Лекарка горестно вздохнула. Пусть тут и завлекательно, и красиво, а наперед всего надо повиниться перед богиней и узнать, можно ли вернуться под ее длань. Все остальное не в радость без милости Тавше.

Распахнув дверь, за которой находилась обещанная лоджия, она ахнула – да так и застыла на пороге.

Снаружи была ночь, небо переливалось мириадами звезд, а раскинувшееся под ним поселение переливалось множеством разноцветных огней. Иные из них светляками сновали по земле, да и по небесам тоже: одни медлительные, другие быстрые, как молнии. С той стороны доносился шум, играла музыка – необычные мелодии, ничего знакомого.

А что там блестит под луной за постройками, на таком расстоянии напоминающими украшения, искусно вырезанные из опала, хрусталя и слоновой кости? Это ведь не пустыня… Больше похоже на море с лунной дорожкой – вернее, даже с двумя лунными дорожками.

Это у нее от слез в глазах двоится… Зинта сморгнула, потом энергично помотала головой, но над далеким морем по-прежнему висело две луны, одна жемчужно-белая, другая бледно-розовая.

Магия много чего может – и мнимо оживить бронзовую черепаху, и расцветить ночь плавающими в воздухе волшебными фонарями, но луна в Сонхи испокон веков только одна.

Зинта снова расплакалась, на этот раз от облегчения: не прогневалась на нее Тавше, просто власть сонхийской богини на чужой мир не распространяется.

«Жабья зараза ты, Эдмар, вот зачем было все это представление, нет бы сразу по-доброжительски объяснил!»

Крыши и чердаки Абенгарта – это совсем не тот мир, которому принадлежат улицы, дворы, жилые этажи и присутственные места овдейской столицы. Эта поднебесная страна существует сама по себе и находится намного дальше от привычной для абенгартцев благопристойной жизни, чем можно подумать, бегло поглядев на нее снизу вверх.

Обычно здесь гуляет ветер и со скрипом поворачиваются флюгера, указывая, в какую сторону сегодня помчались псы из небесных стай. Кое-где тихо позвякивают гирлянды позеленевших колокольчиков, повешенные на радость все тем же воздушным псам, чтобы не сердились.

Дым из труб тянется султанами ввысь или мотается и стелется, принося запахи гари, жареного лука, свежеиспеченных булок и много чего еще, словно эхо той жизни, которая протекает внизу. Как и всякое эхо, эти напоминания о людской суете долго не живут – без следа рассеиваются в бездонной синеве или тонут в нависающем над крышами облачном океане.

Крыши покрыты серой, коричневой, зеленой или красной черепицей. Холмистое пространство, вдоль и поперек иссеченное провалами, раскинулось, насколько хватает глаз, и над ним редколесьем торчат кирпичные трубы, кое-где виднеются башенки или тускло отблескивают шпили. Манящий простор, по которому запросто гулять не отправишься, так же, как до обманчиво близкого неба рукой не достанешь.