Антон Орлов - Западня для ведьмы

– Ювгер, уходим! – окликнула ведьма, назвав его на всякий случай ненастоящим именем. – Ювгер! Забыл, зачем мы сюда пришли?! Хватай кого-нибудь – и бежим!

На второй раз он услышал. Сцапал за ворот ближайшего пшора и поволок за собой, крикнув:

– Веди ее вперед, я прикрываю!

Без пшора им не выйти наружу через зачарованный проем. Пленник что-то бормотал, умоляюще шевеля щупальцами – то ли предлагал какие-то сокровища, то ли просил пощады. Хеледика не сомневалась, что снаружи Дирвен его прикончит. Ну и пусть, эти упыри у нее сочувствия не вызывали.

Остальные наблюдали за ними издали. На попытки применить заклинания Дирвен отвечал импульсами, после которых беловатая масса в зевах коридоров начинала судорожно шевелиться и втягивалась в темноту, оставляя кого-нибудь лежать на полу.

Аргументы пшора стали более внятными.

– Мы просто пользуемся, – шептал невольный провожатый с грустной и убедительной интонацией. – Они сами становятся такими, из-за самих себя, из-за других людей, а мы берем то, что само идет в руки…

Возле выхода Хеледика велела Сонтобии сесть и переобуться, отметив, что ноги у нее отекшие, и туфли из-за этого тесноваты.

Снаружи был ветер, и небо, и очищающий запах травы, хвои, леса. Песчаная ведьма ощутила такое облегчение, словно это она сама провела три года в плену в вонючем подземелье.

Ее предположения подтвердились: Дирвен сначала до хруста врезал пшору кулаком по бледному печальному лицу, потом добил его импульсом амулета.

Котомки и плащи лежали там, где их оставили. Ведьма приказала госпоже Кориц переодеться и поменять местами туфли, они с Дирвеном тоже переобулись – и двинулись прочь.

Сонтобию одолевала одышка, выцветшие зеленоватые глаза от дневного света болезненно щурились. Ей бы помыться. И свалявшиеся засаленные волосы надо будет расчесать. И придется почаще отдыхать, а то у нее сердце не выдержит.

Молельня выстояла полтора часа, потом по ее стенам побежали извилистые трещины, словно там резвились, гоняясь друг за другом, какие-то невидимые существа, обитающие в вертикальных плоскостях. Посыпалась штукатурка, вышитые изображения Кадаха попадали на пол. Возможно, будь тут какой-нибудь праведный жрец, он сумел бы, воззвав к Радетелю, остановить разрушения и дать отпор нечисти, но Суно Орвехт – маг Ложи, отягощенный делами, не все из которых можно назвать благими.

Они с Зомаром держали оборону, используя заклинания и амулеты, да еще им помогал джуб, разозленный тем, что нельзя вернуться к Игре.

Когда стало ясно, что молельня вот-вот погребет их под обломками (а слуги Лормы потом раскопают, чтобы забрать ожерелье), Орвехт решил:

– Прорываемся во дворец.

Громадное заброшенное строение с остатками мозаик и позолоченной лепнины на обветшалых стенах выглядело куда более роскошным, чем окрестные обитаемые дома из бурого или желтовато-серого глинобита. Единственный шанс протянуть время… По открытой местности не уйти, Лорма привела с собой сойгрунов и стигов, эти проворные твари в два счета загонят дичь, а сад кишит амуши, словно кто-то надумал устроить тут сходку огородных пугал, тощих, долговязых и патлатых, с опасными зубастыми ухмылками.

С помощью заранее приготовленного заклинания Суно проложил «коридор» до запертой дверцы под низкой аркой. Тварей отбросило с дороги. Силы заклинания хватило на то, чтобы беспрепятственно перебежать через двор. Выбитую в мгновение ока дверь, окованную позеленелыми бронзовыми пластинами, Зомар, поднатужившись, поднял и прислонил на место, а маг ее запечатал.

Поневоле пришло на ум сравнение с Мезрой: там взбесилась сама окружающая среда, но там за Орвехтом не гонялись с такой целеустремленностью, не считая последней вылазки совместно с Эдмаром, а сейчас охота идет непосредственно за ним, зато никаких затруднений с заклинаниями, и спасательный отряд на подходе.

– Будем, наконец, играть? – раздраженно проворчал Кармукул, уже начавший раскладывать свое хозяйство.

– А нам позволят? – хмыкнул Орвехт.

Они с Зомаром устремились к двери во внутренние покои за вереницей колонн. В зал уже ввалилась через боковую галерею улюлюкающая толпа амуши и сойгрунов, позади маячила Лорма, все еще прекрасная после недавней трапезы.

Кармукул, гневно бормоча, наперекор всем расставлял фигуры на доске сандалу. Была вероятность, что его не тронут: джубы одержимы Игрой, ради нее готовы на все, больше с них взять нечего – это известно и людям, и народцу. На беду, один сойгрун из свойственного этим тварям злого озорства прыгнул прямо на доску. Лакированное дерево хрустнуло, фигурки разлетелись по залу.

– Портить доску? – трубно взревел джуб. – Мешать игре?!

Напакостивший сойгрун скакал на месте и дурашливо хихикал, болтая длинными костлявыми руками – на каждой переливалось и звякало по дюжине браслетов. Кармукул ринулся на него, поймал в воздухе за тонкую нечеловечью ногу, вывернутую коленкой назад, и с размаху шмякнул обидчика об пол. На них с негодующими воплями налетели другие сойгруны. Зомар тем временем «уговаривал» дверь с помощью «Ключа Ланки» – замок оказался зачарованный, дело требовало возни, – а маг его прикрывал.

Куча-мала распалась на отдельных тварей – возбужденных, облизывающихся, хихикающих. На полу среди россыпи антикварных фигурок сандалу остался лежать Кармукул, весь в крови, которая не слишком выделялась на его баклажанной коже и темном аснагисском кафтане. Рядом сойгрун с размозженной головой, чуть в стороне валялась его оторванная нога, похожая на конечность кузнечика-переростка.

– Вот так мы наказываем предателей, – царственным тоном произнесла Лорма.

– Не совсем в тему, сударыня, – возразил Суно перед тем, как шагнуть через порог.

Он и эту дверь запечатал заклятьем – сколько-то времени выдержит – и послал мыслевесть коллеге Фроклету. Тот ответил, что отряд мчится со всей возможной скоростью и доберется до них примерно через час.

Всего час. Целый час. Как бы там ни было, это обнадеживает.

Они углубились в тихий ветхий лабиринт дворцовых помещений, манящий остатками позолоты, лохмотьями шелковых драпировок, прихотливо-симметричной сурийской резьбой по мрамору, пустыми бассейнами с потрескавшимися мозаичными цветами, узорами и рыбами на дне. В воздухе витали ароматы благородной древесины и запах птичьих гнезд, которые в изрядном количестве лепились к рельефным карнизам. Под ногами хрустел засохший помет.

Орвехт прислушивался к шуму позади: похоже, твари вот-вот проломятся через преграду.

Увидев за очередным поворотом стену, сплошь разрисованную орнаментом-оберегом от волшебного народца, он в первый момент не поверил неожиданному везению. Это их надолго остановит… Если только не найдется участка, где заклинатель ошибся или краска осыпалась.