Сергей Дорош - Схимники. Четвертое поколение

– И все-таки?

– Есть еще один признак. По нему ты сможешь узнать вражеского лазутчика на выходе из города. Насколько я знаю, чиновники записывают, кто ввез сколько товара и сколько золота в Золотой Мост. Конечно, все люди не чужды порокам. Какая-то часть выручки обязательно осядет в кабаках и тавернах, но купцы странствуют ради того, чтобы обогатиться. И если у кого-то золота при выезде из города будет гораздо меньше, чем стоят привезенные им товары, он вполне может оказаться лазутчиком, истратившим выручку на взятки. Умный шпион конечно же попытается закрыть недостающую сумму расписками от местных купцов, но, проверив тех, от кого у них расписки, ты, доблестный страж порядка, можешь либо убедиться в честности подозреваемого, либо раскрыть целую шпионскую сеть.

– Это сложно для понимания. – Офицер встряхнул головой. – Я не столь умудрен в вопросах обращения денег и расписок, как наши ростовщики, но мне кажется, и этот твой совет столь же мудр, как прочие.

– Рад, что смог быть полезен славному городу Золотому Мосту. – Я сбросил наземь свой заплечный мешок. – Тогда, может быть, славные стражи закона и порядка осмотрят мои вещи и пропустят за ворота, а то солнце всходит все выше, и мое горло напоминает палящую пустыню, хотелось бы поскорее промочить его добрым вином.

– В этом нет нужды, – ответил офицер. – Золотой Мост всегда платит тем, кто что-то делает для его блага. Во сколько оцениваешь ты свою мудрость?

– Мудрость не имеет цены. – Я вновь вскинул свою сумку на плечо. – Если меня и моего друга пустят без пошлины, это будет достаточной благодарностью.

– Хорошо, мудрый странник. – Офицер склонил голову. – Ты отказался от благодарности города, но от моей ты так легко не отделаешься.

Он снял со своего мизинца перстень и протянул мне. Не особо дорогой, но тонкой работы, с рубином, на котором был тонкими штрихами изображен гончий пес.

– Ценность этого кольца не в золоте, не в драгоценном камне и не в уникальности работы, – пояснил он. – На улице Хрустальных Арок любой укажет тебе дом Изяслава Всеволодовича Саблина. Покажи это кольцо там, и я помогу тебе во всем, что в моих силах.

Вот, значит, как. Род Саблиных был известен в Империи. Оказывается, и в Золотой Мост в свое время пожаловал кто-то из младших сыновей очередного боярина Саблина да и пустил корни. Впрочем, об этом роде я, кроме фамилии и того, что вотчина их лежит где-то на границе с Диким Полем, ничего не знал. Да и это слышал, когда путешествовал через Дикое Поле с караванами.

Я не стал отказываться. Дворяне – люди странные, некоторые обычные вещи могут принять за оскорбление. Тем более что понравился мне офицер, чего уж там говорить, были у него просто великолепные задатки. Хороший материал, которому не хватает достойного наставника. Как знать, может быть, еще и приду я на улицу Хрустальных Арок, чтобы сделать предложение, от которого на моей памяти и памяти моих предшественников никто и никогда не отказывался.

– Благодарю, благородный господин, – кивнул я. – Успехов тебе в твоем нелегком труде. Мне слишком нравится ваш город, не хочу, чтобы он превратился в безликую частичку Империи, сменив свою яркость на серую сытость ее провинций.

Уже проходя через арку ворот, я услышал позади:

– Утро доброе, честный и славный таможенник, как служба? Да у меня племянник тоже, как и вы, я им горжусь, полезное дело делает, достаток родного города приумножает, закон охраняет.

Обернулся я. Хотя мог бы этого не делать. Я узнал его по голосу. Слишком хорошо помнил высокого, худощавого человека, которому он принадлежал. Его тело, из коего солнце пустынь вытопило весь лишний жир, грубую кожу, выдубленную ветрами странствий. Он носил чалму, бывшую когда-то белой, но ко времени нашего знакомства давно обретшую грязно-серый цвет, намотанную поверх выцветшей малиновой тюбетейки. Его удлиненное лицо украшали небрежно подрезанная бородка и усы. Нос больше напоминал клюв хищной птицы. Карие глаза, недружелюбный ощупывающий взгляд, выбритая до зеркального блеска голова. Что о нем еще сказать? Он был небрежен в одежде, но уже по ней каждый, кто путешествовал хоть немного, узнал бы в нем уроженца восточных земель, лежащих за Великой пустыней. Тамошние жители, заведеи, все еще одеваются как их предки, кочевники-бедуины, остатки которых все еще живут в редких оазисах на протяжении всего караванного пути через пустыню и иногда не гнушаются разбоем. Лишь одно у нас было по-настоящему общее – как и я, он не носил оружия. Я лишь скользнул по нем беглым взглядом, а вот внимание моего спутника он удерживал гораздо дольше. Степняк словно впитывал его облик.

– Пойдем, – тронул я его за плечо, – пока доблестная стража не передумала. Скоро к ним вернется способность соображать, и хорошо бы к тому времени нам оказаться подальше, чтобы видом своим не напоминать бдительным хранителям порядка об их необычной доброте и сговорчивости.

Золотой Мост по праву считался самой неприступной из твердынь. Его ворота поражали воображение. Сколоченные из огромных дубовых брусьев в два слоя и окованные металлом – я не мог представить себе тарана, способного угрожать им. Вполне возможно, они выдержали бы даже прицельный обстрел из пушек. Закрывающий их механизм терялся в недрах надвратной башни. Наружу тянулась только толстая цепь, прикрепленная к створкам, да если присмотреться, можно было заметить в стене торцы кованых брусьев, служащих засовами. Открывались ворота под собственным весом, когда цепи осторожно ослабляли.

Мы вошли в тоннель длиной не меньше тридцати шагов. На другом его конце виднелись вторые ворота, ничем не уступавшие первым, а в стенах хватало бойниц, из которых хищно щерились жерла пушек. Стоит добавить к этому, что каждые ворота охраняло не менее полусотни алебардистов. Если бы враг попробовал забросить сюда отряд отборных воинов, переодетых купцами, дабы те захватили и удержали вход в город до подхода основных сил, таможенные стражники задержали бы их, а алебардисты тем временем были бы подняты по тревоге. Ворвавшихся в тоннель встретил бы залп из пистолей и мушкетов, а пушки залили бы все пространство волнами картечи. Уцелеть в этой огненной купели не смог бы никто. А ворота тем временем были бы закрыты, потому как, даже прорвавшись внутрь, враг не добрался бы до механизма, их запирающего.

Ну а подходящее вражеское войско часовые заметили бы издалека. Город бы заперся, предоставляя нападающим думать, как штурмовать белокаменные стены толщиной шагов в пятнадцать под огнем многочисленных пушек.

Нам повезло больше. Мы вошли в город без таранов и лестниц. Легко окунулись в его суету. Это казалось таким привычным, словно мы всю жизнь бродили по улицам Золотого Моста. Неприметные домишки нижнего города, темные переулки. Здесь, возле стен, лежали кварталы бедноты. Мы мельком взглянули на караулку, приютившуюся у самых ворот, на длинную казарму, прилегающую к стене, и шагнули в водоворот небольшого рынка.