Олег Авраменко - Первозданная. Вихрь пророчеств

Ты просто не поверишь, что случилось. Я бы и сама не поверила, если бы не видела собственными глазами. Недавно в Ведьминскую Башню прибежала Гвен, всех нас разбудила – и представь только…

Письмо от Мораг Ивин читала, торопливо одеваясь, а дочитывала уже на ходу. Она и не надеялась получить известие о Гвен из первых рук, думала, что ей сообщат эту новость уже местные сестры, поэтому не обсуждала с Эйрин такой вариант. А теперь решила первой прийти к ней, разбудить, если спит, и в случае необходимости засвидетельствовать перед остальными, что ее поведение было совершенно невинным.

Но, к сожалению, она опоздала и, взбежав на седьмой этаж, увидела, как в дверях квартиры Эйрин промелькнул краешек белого одеяния. Похоже, ее опередила одна из старейших, первой получившая письмо – скорее всего, от Бригид, а может, и от самой Гвен.

Ивин бросилась вперед по коридору, хотя и понимала, что уже не успеет. Ворвавшись в переднюю, она увидела перед открытой дверью спальни сестру Кейлион вер Маллайг, а на полу у ее ног лежала подушка. Из самой комнаты доносился заспанный и растерянный голос Эйрин:

– …стра Кейлион, извини. Я думала, это Морин. У нее есть гадкая привычка… Ой, а что случилось? – В ее голосе прозвучали непритворные панические нотки. – С моим отцом все в порядке? И с Финнелой, и…

– Не нервничай, Эйрин, – успокаивающе произнесла Кейлион, искоса взглянула на Ивин, после чего прошла в спальню. – Это не касается твоей кровной родни. Речь идет о наших сестринских делах. Хотя странно, что ты еще не получила письма из Тахрина. Там же твои лучшие подруги – Шайна, Шаннон, Мораг, да и Гвен теперь…

Ивин решила, что пришло время вмешаться, и проследовала в комнату за старейшей. Сидевшая в постели Эйрин удивленно захлопала глазами.

– И ты здесь?.. – Ее взгляд остановился на сложенном вдвое листе, который Ивин держала в руках. – Ага, письмо… Нет, сестра Кейлион, я не знаю ни о каком письме. Если оно пришло, должно быть в кабинете. Сейчас я…

– Не нужно, – остановила ее старейшая, – это подождет.

И далее поведала, что два часа назад Гвен проснулась и обнаружила у себя Искру – но не свою бывшую, а другую, до сегодняшнего дня принадлежавшую Нерис вер Дырдри. Эйрин сыграла просто блестяще, вела себя именно так, как если бы услышала об этом впервые, была крайне изумлена такой поразительной новостью, радовалась за Гвен, немного грустила из-за смерти сестры Нерис (но в меру, как скорбят о незнакомых родственниках, зная их лишь со слов других), когда нужно, переспрашивала, уточняла и все порывалась побежать в кабинет, чтобы посмотреть, нет ли письма от Шайны или Шаннон. А в надлежащий момент изобразила ошеломленное понимание, почему Кейлион и Ивин пришли к ней, но не стала лихорадочно и категорически отрицать свою причастность, а, испуганно ойкнув, сосредоточилась на Искре и через минуту с облегчением объявила, что не видит в ней никаких изменений, не ощущает никаких следов недавнего контакта с другой Искрой.

Под конец этого представления к ним присоединилась старшая сестра Рагвильд вер Энвис, только что получившая письмо от Альсы вер Киннейди. Наверное, Альса попросила свою давнюю подругу немедленно зайти к Эйрин, убедиться, что она спит и ничего не знает, и таким образом не позволить ей впоследствии приписать себе заслугу в восстановлении ведьмовской силы Гвен. Сама Рагвильд не разделяла упрямого неверия Альсы в существование Первозданной, а принадлежала к тем сестрам, которые и хотели бы не верить, но не могли закрывать глаза на факты, поэтому скорее боялась, что Эйрин все-таки причастна к этим событиям. Однако искреннее, невинное поведение девушки успокоило ее; да и Кейлион, со всем своим многовековым опытом и глубоким знанием человеческой натуры, кажется, ничего и не заподозрила. Ивин была даже шокирована тем, как легко и непринужденно Эйрин обманула двух таких опытных сестер. Зато теперь можно не сомневаться – она одурачит любого и при этом глазом не моргнет…

Наконец Кейлион отпустила Эйрин, и та бегом бросилась в свой кабинет, чтобы проверить почту. А старейшая, в сопровождении Ивин и Рагвильд, вышла в коридор, закрыла за собой дверь и сказала:

– Нет, она тут ни при чем.

– Да, правда, – согласилась Ивин. – Хотя я была почти уверена, что Эйрин все-таки приложила к этому руку.

– Ты просто хотела , чтобы так было, – неодобрительно заметила Рагвильд. – И хорошо, что твои надежды не оправдались. Нам только не хватало, чтобы эта высокомерная девчонка получила власть над нашими Искрами.

Возле поворота к главному корпусу им встретилась еще одна старейшая сестра, Лорна вер Шерен, также получившая известие от Альсы. Кейлион остановилась поговорить с ней, к их беседе присоединилась и Рагвильд, а Ивин, попрощавшись, двинулась к лестнице. Даром что ей уже исполнилось сорок, даром что ее считали одной из трех умнейших ведьм в Сестринстве – она все равно чувствовала себя в обществе старших и старейших маленькой и глупенькой девочкой. Впрочем, это нисколько не мешало ей постоянно спорить с ними – в особенности с Аверлин вер Шиван, этой заядлой материалисткой, которая упрямо верила, что все явления можно объяснить законами натуральной философии, в частности, отрицала сверхъестественную сущность света, пытаясь свести его к сверхбыстрым колебаниям гвеврических сил…

В своей квартире Ивин прошла в кабинет, чтобы написать ответ Мораг, и обнаружила там еще два письма из Тахрина – от Шайны вер Бри и Норин вер Гвенер. Хотя они были отправлены без пометки о срочности, она решила заодно ответить и на них. Лучше было немедленно, в самом зародыше, подавить подозрения о причастности Эйрин к этой истории, чем потом бороться со слухами, когда они разойдутся среди сестер и станут предметом ожесточенных споров.

«Мораг, наверное, и дальше будет утверждать, что это была Эйрин, – подумала Ивин, положив перед собой чистый лист бумаги и взяв волшебное перо. – Но на таких, как она, никто не станет обращать внимания. Главное, убедить тех, к кому прислушиваются остальные сестры. И Эйрин сделала очень важный шаг в этом направлении, обведя вокруг пальца Кейлион и Рагвильд…»

Шайна свернула с парковой дорожки и пошла по узенькой тропинке, извивающейся между усыпанными снегом елками.

«Сейчас я похожа на них, – подумала она, – такая же белая и холодная».

На ней было строгое платье из белого шелка, без шитья и украшений. Обычные люди во время траура облачаются в черное, а у ведьм траурный цвет – белый. Он символизирует чистоту души, покинувшей мир живых, и твердую веру в ее последующее перерождение. Каждый раз, когда умирает ведьма, все ее сестры, в знак скорби и надежды, надевают белые платья. А старейшие постоянно носят белые одежды – в память о всех сестрах, которых они пережили за свой долгий век…