Павел Корнев - Осквернитель

– Пугнуть их, мастер?

– Не стоит, – качнул я головой. – Давайте за мной и помалкивайте.

Хозяин заведения срисовал нас моментально, как только вошли. Упитанный дядька нервно дернулся, и без всяких угроз его розовые щеки как-то моментально сравнялись цветом со скисшей сметаной.

Вот что значит репутация.

– Знаешь, кто я? – спросил я, встав напротив.

– Да, ваша милость, – поежился дядька.

– Нужны неприятности?

– Никак нет, ваша милость, – раздалось в ответ.

– Вот и замечательно, – улыбнулся я, холодно глянул на выглянувшего из задней комнаты бандитского вида мордоворота, и того будто ветром сдуло.

Хозяин окончательно скис, но все же собрался с решимостью и пролепетал:

– Позвольте заметить…

– Не позволю, – отрезал я. Возвышавшийся у меня за спиной Гастон демонстративно хрустнул костяшками пальцев, и бледный как полотно дяденька осекся на полуслове.

– Никого не волнует твое заведение, – ухмылка у меня вышла на редкость недоброй, – но только до тех пор, пока обитающие здесь люди не начинают лезть в мои дела.

– Никто, ваша…

– Умолкни! – Я легонько тюкнул хозяина по лбу рукоятью прихваченной с собой трости, и тот словно язык проглотил. – Один из твоих постояльцев сделал то, чего делать не следовало, и мне придется преподать ему урок хороших манер. Ты ведь не будешь против, ведь нет?

– Вы только скажите кто! – шумно выдохнул дядька.

– А это ты мне скажи. Он снимает апартаменты с отдельным входом. Снимает уже долго, с начала года или даже прошлой осени.

– Есть, есть такой! – с облегчением закивал хозяин. – Одни у меня комнаты с отдельным входом, других нет!

– Как туда попасть?

– Со двора выйдете, и направо в переулок. Там одна лестница, другой нет.

– Постоялец у себя?

– Не могу знать.

– А изнутри попасть можно?

– Да, со второго этажа.

– Ори, Гастон, – обернулся я к охранникам, – дуйте на улицу. Кто будет входить или выходить, вяжите по-тихому.

– Только без смертоубийства! – взмолился хозяин.

– Ну-ка цыц! – оборвал я причитания дядьки и потянул его из-за стойки. – Идем, проводишь.

– Как скажете, как скажете…

– Выглядит постоялец как? – спросил я, первым поднимаясь по скрипучей лестнице.

– Да как он выглядит? – озадачился дядька. – Обычно выглядит. Я и видел-то его всего раз, плату за постой он в комнате на столе оставляет.

– Убирают там часто? Может, кто из поломоек видел?

– Никто не видел, – поник хозяин. – Я их сам запускал и всегда стучал предварительно. Пару раз он велел позже зайти, а обычно никого не было.

– Лет на вид сколько?

– Полсотни, не меньше. Но жилистый, подтянутый. Такие обычно долго не стареют.

– Местный или приезжий?

– Акцент был, – припомнил хозяин. – Какой – не скажу. Не разобрался.

– Бритый или с бородой?

– Усатый. Усы длинные, седые. А лица толком не разглядел, он, как нарочно, шляпу не снимал.

– Высокий?

– Пониже вашей милости.

– Ходил к нему кто?

– Да разве за ними углядишь? С улицы же все…

Мы остановились перед внутренней дверью апартаментов, и я распорядился:

– Открывай.

Хозяин отыскал нужный ключ, провернул его в замочной скважине и поспешно подался в сторону. Я высвободил вложенный в трость клинок, распахнул дверь и проскользнул внутрь.

Коридор, кухонька, спальня – пусто!

В занавешенной пологом кладовке тоже никто не прятался, поэтому я вернулся к хозяину и потребовал ключ.

– Плата вперед внесена? – спросил у него.

– Две декады еще оплачено.

– Кому хоть слово шепнешь – удавлю. И чтоб духу твоего здесь это время не было! – предупредил я дядьку, захлопнул дверь и задвинул засов. Потом выглянул на уличную лестницу, перегнулся через невысокие перила и спросил у настороженно задравших головы парней: – Нормально все?

– Да, мастер, – подтвердил Ори, поигрывая короткой дубинкой.

Гастон, на кулаке которого блестела медью полоса кастета, промолчал.

– Поаккуратней, – попросил я и напомнил: – Постоялец живым нужен. Его гости тоже.

Солнце к этому времени давно скрылось за островерхими крышами домов, на город накатили серые летние сумерки, а по глухим переулкам и вовсе начинали расползаться непроглядные ночные тени, поэтому, когда я вернулся в спальню, то первым делом запалил стоявшую на скособоченном столе лампу. После прошелся по комнате, пытаясь понять, что собой представляет постоялец, но впустую: тот, такое впечатление, здесь и не жил вовсе.

Осмотр кухоньки ситуацию нисколько не прояснил. Никаких крошек, никаких объедков и грязной посуды. Одна лишь пыль кругом да редкие отметины бутылочных донышек на разделочном столе.

В кладовке, увы, тоже ничего интересного не обнаружилось. Три комплекта поношенного платья, пара шляп, стоптанные ботинки, латаные сапоги. Стопка перетянутых шпагатом книг по истории Святых Земель, пустой дорожный сундук и кожаный саквояж, давно потерявший форму, будто не раз и не два служил нерачительному хозяину стулом. Внутри лишь дорожный письменный набор.

И все это столь неприметное на вид, что выбору постояльца оставалось только поаплодировать.

Кого он изображал? Мелкого чинушу, писаря, репетитора?

Скорее последнее – подборка учебников по истории здесь точно неспроста.

Я снял с вешалки ближайшее одеяние, примерил на себя и прикинул, что постоялец и в самом деле на ладонь пониже меня.

Вот только усатых и невысоких господ в Акрае пруд пруди; требовалась зацепка посерьезней. Не было у меня надежды, что этот делец на проваленную явку вернется, ни на грош не было.

Обшарив карманы всего платья и разжившись лишь пригоршней мелочи, я вернулся в комнату и уселся в продавленное кресло.

Что же побудило моего неведомого оппонента снять именно эти апартаменты? К гадалке не ходи, он, как человек вдумчивый, выбор свой сделал вовсе не наобум.

Но, если здесь не жить, зачем тогда платить за эдакие хоромы? С подельниками и в кабаке встречаться можно, какой резон деньгами сорить?

Отдельный вход, нелюбопытный хозяин и ко всякому привычная публика – это немало, но только ли в этом дело? Или его интересовал «Гнутый вертел» сам по себе?

Я припомнил отметины от бутылочных донышек на кухонном столе и решил, что постоялец не дурак выпить. И употреблял не местное пойло, а нормальное вино, купленное в городе, и значит, стоит проверить ближайшие винные лавки из числа приличных. Благо таких в округе раз-два и обчелся.

И опять же – где выпивка, там и девки. Выходит, надо поинтересоваться у обитательниц здешних мансард насчет усатого господина с татуировкой наемника. Вдруг да сболтнул чего лишнего под хмельком.

Решив проверить это предположение, я поднялся задуть лампу и вдруг обратил внимание, что пыли на столешнице куда меньше, чем где бы то ни было в комнате.