Денис Новожилов - Тридевятое царство. Удар Святогора

В то утро галицкий князь сидел в своих палатах, на троне, который был создан мастерами Звенигорода, с подлокотниками в виде вставших на дыбы львов, символов княжества.

– Ну как, подумал над мудростью восточной?

– Подумал, отец.

– Тогда излагай.

– Восточная мудрость не о зверях, она о людях.

– Это и так понятно, все мудрые выражения, даже если для наглядности в них используются звери или птицы, – всегда о людях. Что думаешь об обезьяне? И что – о тиграх?

– Поначалу, отец, позиция обезьяны показалась мне наилучшей. Тигры ранят себя, заняты схваткой, а обезьяна не страдает. Она даже может, пока идет свара, утащить добычу у тигров.

– Поначалу?

– Да. Так может показаться людям глупым, тем, кто не умеет смотреть в самую суть. Животное обезьяна рождена обезьяной, но у людей не так. Почему-то все хотят быть именно тиграми, и только тех, у кого не выходит, сажают на дерево и назначают обезьянами.

– Интересно. Но ведь тигр может и проиграть, и даже умереть.

– Верно, тигр может потерпеть поражение, а может и победить. Обезьяна проиграет при любом исходе. Ведь тигры дерутся не просто так, они бьются за право съесть эту самую обезьяну.

– Значит, чтобы победить, надо быть тигром? Обезьяна победить не может?

– Нет, побеждают только тигры.

Отец тогда лишь улыбнулся, не сказав, прав оказался Даниил или нет.

Спустя годы Даниил немного изменил свое мнение, он видел уже несколько раз, как побеждают те, кто выжидает, не вмешиваясь в схватку. Позиция обезьяны стала казаться гораздо привлекательнее. Не так давно, уже в зрелом возрасте, Даниил осознал, что побеждать можно, только будучи третьим тигром, который смотрит со скалы, но никак не обезьяной. С другой стороны, галицкий князь понимал, что в присутствии третьего тигра никто драться не станет, тигры начинают драку только тогда, когда рядом нет никого, кроме обезьян. Также с годами и мудростью к Даниилу пришло понимание, что у тигра нет выбора, драться ему или нет, на дерево может залезть только обезьяна, тигр вынужден встречать соперника лицом к лицу. Сейчас он как раз выступал в роли такого тигра, только что одолевшего своего соперника, и остальные обезьяны ползли к нему в страхе за свою жизнь.

Остальные князья уже прислали свои войска, но так просто отделаться им он не позволит, теперь им придется еще и заплатить за все расходы, что он понес в этой схватке. И заплатят, никуда не денутся. Только положение победителя Даниила не радовало. Галицкий князь откинул полу кафтана, обнажив красную от крови рану. Прошло уже около месяца с самоубийственной атаки Святогора, но рана не заживала. Богатырское сердце вырабатывало много крови, никто не слышал о богатырях, погибших от потери крови, но обычно раны заживали. Его же рана не заживала вовсе, так и продолжала кровоточить. В последнюю неделю Даниил стал чувствовать слабость, тихим ужасом пришло к нему понимание, что теряет он крови больше, чем появляется в его богатырском теле. Ходила легенда, что Сварог выковал меч-кладенец и отдал его Святогору, остальные кладенцы ковал уже Перун, пытаясь повторить успех собрата, но так и не смог. Похоже, в легенде были какие-то отголоски правды, потому как объяснение произошедшему было только одно – волшебство. Когда самые лучшие лекари бессильны, приходится обращаться к тому, кто знает про волшебство больше других.

Еруслан буквально втолкнул Баюна в княжеский шатер, вроде бы и мягко, но кот обиженно мявкнул. Даниил любил посылать за Баюном богатырей: чудовищу надо было показывать свою власть и силу.

– Вам что-то нужно, князь? – вздохнул Баюн, понимая, что возмущаться ему не позволят.

– Да, кое-что, – неопределенно ответил Даниил, – что ты знаешь про волшебное исцеление ран?

– То же, что и все, – Баюн с удивлением и интересом уставился на хозяина шатра, – живая вода исцеляет любые раны.

Про живую воду знали действительно все, беда была в том, что живой воды не осталось уже ни у кого. Семь сотен лет назад Святогор завалил источник мертвой воды в Черной горе, но кто мог предположить, что вместе с мертвой водой исчезнет и живая? Ее и раньше было немного: раз в год всего пять капель появлялось в источнике. Святогор собирал эту воду и относил царю, давая тому небывалую власть. Пузырек с живой или мертвой водой ценился куда выше золота, галицкие князья получили свой пузырек с мертвой водой, когда их земли воссоединились с Русью, как дорогой дар. Даниил уже пустил слухи по всему миру, что готов уплатить любую цену за несколько капель живой воды, но никто так и не объявился.

– Это все?

– Даже не знаю, – задумался кот, – молодильные яблоки, возможно, лечат. Или они только молодость продлевают?

Даниил с грустью посмотрел на огрызок молодильного яблока на своем столе: к сожалению, они не излечивали раны.

– Не лечат, думай еще.

– Больше не знаю, – кот помотал головой, – мы не лечим, мы калечим, как любила поговаривать моя матушка.

– А в волшебном народе? У вас же там много всевозможных волшебных существ.

– Князь, вы говорите о нас как о людском сообществе, а это не так. У нас каждый сам по себе.

– Но ведь Буку ты смог привести.

– Бука – особый случай, – нахмурился кот, – когда-то они были нашими хозяевами. Мы их чувствуем, они – нас. Теперь хозяев больше нет. Богатыри убили всех, этот Бука – последний.

– Подумай еще, это важно.

– Запах вашей крови, князь, мешает мне думать, – буркнул кот, – вы же богатырь, откуда тут такой стойкий запах вашей крови? Если вы решили заняться волшбой ягг, замешенной на крови, то не советую. Очень опасное занятие.

Даниил крепко задумался, стоит ли сообщать Баюну о своей ране, но надежд у него оставалось немного, утопающий готов хвататься и за соломинку.

– Смотри. – Князь откинул полу кафтана, показывая рану.

– А почему не заживает? – удивился кот. – У богатырей раны заживают быстро.

– Волшебство, – неохотно пояснил князь.

– Не может такого быть, – не согласился Баюн, – богатырь как раз тем и силен, что никакое волшебство на него не действует.

– Как сам видишь, что-то действует.

– Никакое не действует, – опять не согласился кот, – даже положительное. Тут что-то изначальное нужно, вроде мертвой воды или живой. Эта вода не волшебная. Она просто мертвая или живая. Не знаю, как еще объяснить.

– Какая разница? Делает то, что иначе невозможно, – значит, волшебная.

– Возможно, у вас, людей, и так. У нас волшебство – это сознательное действие. Огонь обжигает, может поджечь. Он волшебный? Нет, просто огонь. Изначально такой.

– Интересная мысль, – кивнул князь вяло, – но бесполезная сейчас.

– Я так скажу князь – не там ищете. Если бы кто-то из нас, тех, кого вы зовете нечистью, мог что-то противопоставить богатырям, сейчас бы вы прятались по пещерам, а не жили в городах. Когда-то так и было.