Виктор Ятаганов - Хроники Вергилии. Владыки Севера

Эль замолчал, вновь безучастно уставившись на звезды.

А я вдруг вспомнил висящую на стене зала родословную и поперхнулся.

– Эль! Так, выходит, Алориэль – твой дядя?!

Побратим, не глядя на меня, печально кивнул.

– Почему ж ты раньше не сказал?! – всплеснул руками я.

– А что бы это изменило? – Эль покосился на меня.

Я шумно вдохнул и… промолчал. А и правда, что?

– Альвильон был моим братом по крови, но я отказываюсь его так называть. В твоих же венах течет совсем другая кровь, но для меня ты – истинный брат. Мы, эльфы, любим кичиться чистотой крови наших родов, но это лишь пустые слова. Пока братья продолжают убивать друг друга, чистота крови не имеет значения. Не ею надо гордиться, а настоящей дружбой, искренним сочувствием и взаимопомощью…

Воцарилось молчание. Каждый думал о своем. А я вновь вернулся мыслями к Кану. Кровь… Обязывает ли кровное родство дружить с родней и помогать ей? По большому счету, родственники, особенно дальние, – это чужаки, которые волею судьбы и случая знакомы друг с другом с рождения (с детства, со свадьбы) и к которым ты при случае можешь обратиться за помощью. Но чем меньше в вас общей крови, тем меньше вероятности, что они захотят помочь. Ведь бывает так, что и родные люди перестают общаться. Просто так, ни с того ни с сего, обижаются и поворачиваются спиной. Должны ли мы их прощать? Или мы в самом деле лишь чужаки, просто с одинаковой кровью в жилах?

Я вздохнул. Ну у меня проблем с родственниками никогда не существовало, поскольку была лишь мать, для которой я был обузой, так как каждый взгляд на мое лицо напоминал ей о насильнике, надругавшемся над нею, и отец, которого я жаждал за это убить. В памяти вновь всплыли последние слова Кана: «Я не делал того, в чем ты меня обвиняешь…» Отец, который даже не помнил, что сотворил с моей матерью! Что ж, наверное, она была лишь одной из многих его жертв. Боюсь даже представить, сколько еще моих братьев-изгоев бродит по Вергилии…

Утром мы продолжили путь. Спустя неделю сухое русло сделало еще один поворот. Теперь его берега находились на расстоянии нескольких сотен милиузлов друг от друга. Впереди выросла изломанная линия Лупусских гор. Теперь Волчий вулкан было видно даже днем. Скрывавшие его вершину облака угрожающе подсвечивались багровыми отблесками бурлившей в его недрах лавы. Периодически тучи озарялись яркими вспышками молний, когда перегретый воздух сталкивался с пришедшим с севера холодным фронтом.

– Долго еще нам топать? – не выдержав, простонал на десятый день пути Шактар.

– У подножия гор свернем на восток, к мосту Урусалара, и переберемся на ту сторону разлома. Неподалеку от моста стоит одна из дозорных крепостей – Кор, по названию расположенного рядом города. Так что мы немного спустимся по Черной реке, чтобы ее обойти, и лесами доберемся до Диро-Ангуиса. Но имейте в виду, здесь тепло, потому что воздух дует с пустоши Игни и в нем до сих пор ощущается жар магии. Лупусские горы – естественный бастион, ограждающий равнины Игни от вечных снегов Великой Снежной пустоши. Как только выберемся из-под их защиты, вам придется померзнуть.

– Так сейчас же лето! – прогудел Шактар.

– Ты на Севере, – мрачно усмехнулась Ирато.

– Расскажи, а что это за Черная река? – попросил я.

– Река Фурвус, берет начало у Силекс Обскурума, течет параллельно разлому, а у самых Великих гор вливается в него. Воды реки почернели от некромагии и по виду скорее напоминают жидкую смолу, чем воду. Ну а на ощупь – сущая кислота, так что купаться не советую. – Некромагиня усмехнулась.

– А что такое Силекс Обскурум? – с любопытством спросила Светлика.

– Обелиск Тьмы. До восстания Тенебариса Лупусские горы тянулись с запада на восток через весь Север, но после образования разлома все, что осталось от них на западе, – это Обелиск Тьмы. Раньше река Фурвус была куда полноводнее… да и называлась она совсем иначе, но после той памятной битвы ее воды почернели и стали ядом.

– Ты ж говорила, кислотой? – ляпнул Шактар.

Ирато закатила глаза и покачала головой.

– Я говорила образно.

– А как же мы тогда по ней поплывем? – подал голос Далар.

– На лодке, – пожала плечами некромагиня. – Главное, просто не трогайте эту воду, и все.

На пятнадцатый день пути по Сухому долу мы наконец приблизились к подножию гор. Перед нами вздымалась громада вулкана Лупус. Его верхушка терялась в багровых тучах, и до нас то и дело доносились глухие раскаты.

Светлика опасливо поежилась.

– А вдруг извержение?

– Вулкан спит уже больше нескольких веков.

– Ничего себе, спит, – пробормотала Светлика, разглядывая блестящую от обсидиана черную махину.

Я с какой-то щемящей тоской посмотрел на отвесную стену вулкана, затем благодарно взглянул на песок под ногами. Что ни говори, а это пересохшее русло спасло нас от адского жара огненной пустоши. Но теперь нам предстояло покинуть гостеприимное убежище Сухого дола и идти у подножия гор. Здесь магия, уничтожившая равнину, ощущалась не так сильно, и я покрепче запахнул куртку. У истока высокие берега Сухого дола обрушились, превратившись в пологий подъем. Нашим глазам открылась стеклянная черная равнина, покрытая трещинами и каменным крошевом. Помня об обжигающем жаре пустоши, я послюнявил палец и осторожно прикоснулся к гладкому черному камню. Но кожа ощутила лишь приятное легкое тепло, как будто я трогал камни в начавшем остывать очаге.

– Идем, – махнув рукой, позвал за собой друзей я и первым зашагал по этой негостеприимной земле.

Справа вздымался к далеким небесам вулкан Лупус, и я невольно ускорил шаг, стремясь как можно быстрее его миновать. Это место вселяло в меня какой-то тошнотворный страх, словно вулкан был самим входом в Бездну.

Внезапно над нашими головами раздался пронзительный надрывный младенческий плач. Он был до того жутким, что у меня встали дыбом волосы. Мы инстинктивно замерли и принялись озираться по сторонам.

– Там! – Более зоркий Эль первым заметил опасность.

Я посмотрел туда, куда указывал его вытянутый палец, и увидел кружащиеся между туч черные точки.

– Что это? – Далар приложил ко лбу ладонь козырьком и вгляделся в затянутое облаками небо.

Сверху снова раздался пронзительный плач, и точки устремились к нам.

Мы повыхватывали оружие. Точки приблизились и превратились в дюжину самых уродливых птиц, каких я только видел в своей жизни. У них были огромные кожистые крылья, прикрепленные к маленьким, скрюченным младенческим телам с волчьими головами и длинными крысиными хвостами, оканчивающимися зазубренным жалом. В глазницах жутких существ горело черное некромагическое пламя.