Анна Мистунина - Проклятый

– Скажите лучше – безумный. Мне нужны солдаты, способные устоять против колдовства. Много солдат.

– Я сделаю, что смогу, ваше величество.

– Я рассчитываю на вас.

– Ваше величество… Где сейчас принц Карий? Его помощь была бы неоценима.

Эриан поднялся. Окна императорского кабинета выходили в сад. Сквозь открытые ставни долетал нежный сладкий запах: отцветала вишня. У фонтана возились садовники, оформляя маленькие цветочные клумбы. Невидяще глядя вниз, Эриан ответил:

– Не знаю. Он решился вызвать на поединок главного колдуна. Вот вам действительно безумный план. У колдунов странные законы, ваша святость. Власть достается тому, чья колдовская Сила больше, и один из способов доказать это – одолеть в поединке правителя.

– Так было у них и прежде, когда они владели Империей, – сказал за спиной жрец.

– Да. И Кар собрался… Тот, кто правит колдунами, прожил больше тысячи лет. Не Кару тягаться с ним.

– И все же принц решил попробовать?

– Да. Я спорил, но не смог его остановить. Боюсь… Боюсь, ваша святость, он бы вернулся уже, если бы… был жив.

– Он может быть ранен или в плену, – тихо сказал Верховный жрец. – Может быть, он еще придет. Не теряйте надежды, ваше величество.

– Постараюсь, – просто сказал Эриан. – Он нужен мне, ваша святость.

– Колдун, готовый сражаться на нашей стороне, нужен всей Империи.

Казалось невозможным слышать такое из уст Верховного жреца. Невозможным – говорить от сердца, стоять, безбоязненно повернувшись спиной. Эриан обернулся, встречая прямой взгляд собеседника. Отпуская из сердца застарелую ненависть.

– Тогда нам следует надеяться вместе.

– Да, ваше величество. Следует.

Но время шло, и надежда, такая живая и греющая вначале, гасла. Пришли сообщения с севера: город и четыре деревни накрыли заклятия колдунов. Жрецы уже ехали туда, готовые сражаться и духом, и оружием. Вел их горящий мрачной решимостью Атуан. Звание доверенного императорского советника пришлось ему точно впору.

Эриан боролся с собственными страхами и неуверенностью, одновременно изо всех сил внушая спокойствие подданным. Сколь бы ни терзался он в душе, долг императора отвечать рассудительностью панике и твердой верой – ужасу, что расползался подобно пожару, по столице и далее, поглощая все на своем пути.

Воинская повинность была объявлена по всей Империи, отовсюду к столице съезжались герцоги и бароны во главе больших и малых отрядов. Войсковые учения шли каждый день, и никого уже не удивляло, что проводят их жрецы храма, что арбалеты и копья лежат нетронутыми, что руки воинов сложены в молитве, а глаза закрыты. Что позже, когда солдаты расходятся по казармам, их место занимают жрецы – и до изнеможения упражняются с мечом, копьем и арбалетом. Привычные устои рушились, Империя волновалась, как возбужденное непогодой море. Эриан, бледный от недосыпания и гнетущей тревоги, с каждым днем все больше полагался на Верховного жреца. Теперь, отказавшись от борьбы и признав над собой императорскую власть, тот стал незаменимым помощником.

И все же Эриан отослал его в день, когда ошарашенные столичными новостями воины доставили во дворец Лаиту. Возражений не последовало. Эриан понял, с каким облегчением Верховный жрец Империи сбежал к неотложным делам, предоставив императору разбираться с былой сообщницей.

Ее ввели в тронный зал, когда прием уже закончился. С императором осталась только молчаливая стража вдоль стен и обязательная теперь – Верховный жрец настоял, а Эриан не стал спорить – охрана в алых сутанах служителей храма. Место советника за троном пустовало.

Послушные знаку императора воины остались в дверях. Лаита прошла вперед и опустилась на колени перед троном. Поза ее выражала смирение, но гордо вскинутая голова и пристальный взгляд синих глаз говорили о другом.

Император молча рассматривал женщину, стоившую жизни его отцу и чести – брату. В заляпанном грязью дорожном плаще, из-под которого виднелись изящный коричневый жакет и юбка в тон, с небрежно сбившимися под шляпкой светлыми локонами, она была дивно хороша. Годы лишь добавили герцогине красоты. Эриан с грустью подумал, что понимает отца – и Кара, если на то пошло, тоже.

– Ваше величество, – заговорила Лаита. – Я поспешила явиться по вашему приказу.

Обычай предписывал за руку поднять герцогиню с колен. Эриан не шевельнулся.

– Встань, Лаита, – сказал он. – Я призвал тебя не для разговоров.

Промелькнувший в ее глазах испуг тут же скрыло напускное спокойствие. Лаита поднялась.

– Позволено ли мне узнать, зачем, ваше величество?

– Чтобы наказать за убийство моего отца.

Дружный вздох стражников прошелестел по залу.

– Государь! – герцогиня выглядела пораженной. – Ваше величество…

– Замолчи, Лаита. Я не намерен выслушивать твою ложь. Ты можешь признаться здесь или в пыточной камере, выбирай. Но выбирай быстро, я не стану ждать.

– Но, но… – герцогиня затравленно оглянулась, – здесь нет писца, чтобы записать мое признание, нет никого! Ваше величество казнит меня без суда?!

– А ты заслуживаешь суда, Лаита? Заслуживаешь справедливости? Ты, убийца и лжесвидетельница, говоришь о суде?

Лаита снова упала на колени.

– Тогда я буду говорить о милосердии, – сказала она. – Смилуйтесь, повелитель, потому что я не по своей воле делала и говорила. Меня заставили…

– Те, кто тебя заставил, ответят за свои дела, как и ты – за свои. Тебе есть, что еще сказать?

Ее била дрожь. Эриан без жалости смотрел, как герцогиня беспомощно раскрывает и закрывает рот, глядит по сторонам, ища и не находя спасения. Как поникают ее плечи, когда Лаита понимает: спасения нет. Это конец.

Голосом угасшим и тихим она ответила:

– Мне есть, что сказать, ваше величество. Будьте милосердны… не отнимайте владения у моего сына.

– У твоего сына? Не знал, что у тебя есть сын.

– Он… рожден вне брака, ваше величество. Поэтому я привезла его с собой, чтобы просить вас утвердить его в правах наследства.

– Ты привезла с собой ребенка? И где же он?

– В здесь, ваше величество. В передних покоях.

Эриан стиснул подлокотники. Лаита распутна, как бродячая кошка. Нет никаких причин думать, что…

– Сколько ему лет?

– Пять, ваше величество.

– Приведите его, – сказал Эриан страже.

И в волнении поднялся с трона, когда в зал вошел, держась за руку пожилой няньки, сын Лаиты.

Стало тихо, как будто все разом затаили дыхание. Жрецы и стражники во все глаза смотрели на Лаиту, воины, привезшие ее – на императора. Император не видел никого, кроме мальчика.

Светлая кожа и мягкие черты истинных людей достались ему от матери. Но глаза были глазами Кара и волосы, черные, совершенно прямые – тоже. Молодой стражник у самых дверей не выдержал, сотворил знак против колдовства.