Марк Лахлан - Темный лорд. Заклятье волка

– Для чего?

– Чтобы умереть. Бог приближается.

Руки Луиса были испачканы кровью Беатрис.

Она заговорила, прижимаясь ртом к его уху:

– Не надо умирать ради меня. Не слушай, что он говорит. Беги отсюда. Уходи! Я все видела, Луис. Мы принадлежим смерти. А ты – нет, ты сможешь жить.

Аземар поднялся в полный рост. Он был огромен, на голову выше любого самого рослого воина, невероятно мускулистый, голова была как будто сшита из кусков человеческой кожи и шерсти, однако в ней безошибочно узнавалась голова волка. И он продолжал пожирать тело, придерживая торс покойника одной рукой и откусывая, будто от краюхи хлеба.

Разум Луиса похолодел от ужаса при виде этого волкоподобного существа, при виде Беатрис, раненой, истекающей кровью.

– Сними камень, – повторил Элиф.

– Что ты хочешь сделать?

– Перевести тебя по мосту из света.

– Почему меня?

– Потому что тебе нет места в истории богов. Ты не бог, ты не проклят, ты не чудовище. Ты человек, и твоя нить все еще прядется.

Беатрис умирала, и Луис не мог представить свою жизнь без нее. Луис снял с шеи камень, и Элиф затащил его под воду.

Луис упал, провалился сквозь воду, сквозь воздух, сквозь темноту, пронзенную лучами света, сквозь дерево, сделанное из света, опутанное нитями света.

Озеро над ним вытянулось в полую башню со сверкающим серебристым диском наверху, и нити, на которых висел он сам, разматывались вниз от трех клубков.

– Я падаю.

– Ты падаешь.

Как только он снял камень, его захлестнула волна – да, здесь была вода, но еще и голоса и видения, непонятные эмоции: страх, злость, любовь и ненависть. Необычные слова рождались в мозгу в попытке описать новые чувства. Одно напоминало кошачье мурчанье, он едва ли смог бы его произнести, однако ему вспомнился монастырский кот, который обычно дремал целыми днями и о котором аббат в шутку говорил, что он посмеивается у всех за спиной. Другое было подобно ощущению, какое испытывает перед началом битвы воин: сухость в горле и окаменевшие мышцы живота. И третье: непреходящая грусть, негодование, с каким старик воспринимает свое немощное тело.

Он все падал и падал.

– Где я?

– В источнике судьбы, где норны разматывают клубки человеческих жизней.

Рядом с ним оказалась бледная девочка лет тринадцати на вид, кожа у нее была почти белая, глаза сгнили. У него изо рта вырывались пузыри, и Луис догадался, что, как ни странно, они с девочкой находятся под водой. Он падал, да, но падал вверх.

Сначала он был у основания громадного дерева и теперь летел вверх между его корнями, которые походили на подножье горы, массивные, скорее каменные, чем древесные.

Мимо него в темноте проносилось что-то, какие-то лица из света, создания из света.

Его переворачивало вверх тормашками, но он все равно поднимался к звездам, которые рассыпались над головой, словно огни костров несметного войска. Наверху, между ветвями и листьями, и вообще повсюду, был свет, изливался из него самого, изливался из божества, летевшего рядом с ним.

В ушах шумело, ветки трещали и ломались. От сильного удара он едва не лишился сознания. И оказался на очень необычном речном берегу. Река струилась вдоль тропинки и мимо развалин стены.

– Что это за корабль? – Перед ним стоял драккар, сделанный, как ему показалось, из тысяч маленьких лепестков, блеклых, как кость.

На носу корабля стоял человек, высокий, белокожий, с копной ярко-рыжих волос. Луис точно помнил, что встречал его во дворце. Только здесь он был одет не для дворца. На голове у него запеклась кровь, а сам он был завернут в плащ из белых ястребиных перьев.

– Это Нагльфар, – сказала девочка.

– Что это такое?

– Корабль.

Он кивком указал на высокого белокожего мужчину.

– А это кто такой?

– Бог. Князь лжи. Враг смерти.

– Как это лжец может быть врагом смерти? Ложь порождает смерть.

– А как можно быть смертным, если не лгать самому себе? Вы же почему-то все уверены, что будете жить вечно, – произнес бог, оборачиваясь к Луису.

– Поехали с нами, – предложила девочка.

– Куда?

– В царство смерти.

– Для чего?

– Сам увидишь.

В сознании Луиса возникло нечто обширное и прекрасное, бескрайний небосвод, усеянный звездами. Он послушно поднялся за девочкой по сходням на борт корабля.

– Из чего сделан этот корабль?

– Из ногтей мертвецов, – ответил бог. – И гребут мертвецы.

На веслах сидела команда викингов, и все внимательно смотрели на бога.

Прислонившись к мачте, сидела женщина, она тоже была рыжеволосая, красивая, но половина ее лица была изуродована страшным ожогом. Здесь же был и начальник священных покоев. Он сидел на корме, сгорбившись, с пустым взглядом, и походил на безумца.

– Это корабль утопленников? – уточнил Луис.

– Разве ты утонул? – спросил бог.

– Полагаю, я в водах источника.

– Что за город стоит над этим источником?

– Константинополь.

– Какое божество покровительствует городу?

– Геката.

– Она богиня чего?

– Ворот и порогов, луны и ночной тьмы.

– Значит, ты на пороге, – ответил бог.

– Воды хотели смерти.

– Люди, которые говорят так, думают, будто знают больше богов. Воды хотят, чтобы им предложили смерть. Но они не всегда принимают подношение.

– Что это за лес? Ты ведь архангел Михаил? – заговорил начальник священных покоев. – Это Иордан, а я упал к подножью древа жизни, которое видел Енох.

– Здесь меня зовут не Михаилом, – заявил бог.

– Тогда как?

– У меня есть имя под каждое настроение.

– И какое настроение у тебя сегодня?

– Мрачное, как и всегда.

– Какое же имя подходит под него?

– Локи, – ответил бог.

Луна светила ярко, но вдалеке собирались темные тучи, освещенные снизу огнем. И река выглядела весьма странно: сияющая дорога из белого света.

– Я знаю тебя, – сказал Луис. – Ты дьявол, а это все ад.

– И ты оказался здесь со мной. Кто же тогда ты?

– Один из проклятых.

– Справедливо?

– Не знаю. Быть проклятым означает просто быть проклятым, ибо проклинает Бог.

– А я говорю тебе, что это несправедливо. Что ты сделал плохого? Полюбил женщину, женщину, которую отметил печатью смерти дух куда более темный, чем я.

– Этой женщины нет здесь, – сказал Луис. – Потому я и знаю, что это ад. Я видел, как она умирает. Я… – Он не смог сдержаться и закрыл лицо руками, чтобы не показывать своих слез. – Простите, – проговорил он. – Мужчины не плачут.

– О, еще как плачут, – заверил Локи. – Они рыдают, они скулят, они зовут мамочек, когда из горла у них вырываются кровавые пузыри. В их слезах тонет весь напускной героизм, и они наконец-то понимают, как прекрасно провести всю жизнь за плугом или с неводом, они понимают, что те, кого они убивали, такие же люди, как и они. Какой ничтожной кажется гордость, когда лежишь с копьем в брюхе.