Ян Бадевский - Мастер ножей

Путник не оставил мне выбора.

Я встал с кресла. И отскочил, разрывая дистанцию. Распростер руки – и ножи, скрытые в чехлах за потолочными балками, скользнули в них. Привычный холод рукоятей, еще не нагретых боем.

Мой противник выбросил вперед левую руку, посылая огненное заклинание. Три косых взмаха – отбил пламя простейшей защитной руной. Шар изменил траекторию, унесся в сад и озарил его яркой вспышкой.

И вновь все переменилось.

Посох перестал быть оружием. Странник перестал быть разбойником. Он стоял передо мной и довольно ухмылялся.

Я понял, что меня разыграли.

– Прежде, – повторил он. – Никаких «прежде». Ты всегда будешь мастером. В Ламморе или другом городе. Не важно.

Отправил ножи к балочным чехлам. Не сговариваясь, мы оба возвратились к столу и заняли свои места.

– Если ты знаешь, кто я, – долгий глоток из кружки, – то знаешь мою историю. То, как меня изгнали.

Он кивнул:

– Знаю. И то, что вы в гильдии полагаете, будто намертво привязаны к городу, в который вас послали служить, и к его Храму, тоже знаю. Но вот скажи мне: ты не задумывался, почему тебя изгнали из Ламморы, но при этом не исключили из гильдии?

Я уставился на гостя.

А ведь верно. Никаких вестей из Трордора о том, что я больше не член Гильдии ножей. Гробовое молчание.

– Нет города, нет Храма – и ваши навыки пропадают, а руны слабеют. Так вы думаете.

– Так было всегда, – сказал я.

И осекся.

Коэн понял все по моему выражению лица.

– Ты видел все сам. Твои навыки никуда не пропали. А значит, тот, кто тебя учил, изволил солгать.

Я сжал зубы:

– Осторожнее, путник. Мы говорим о высших наставниках Трордора.

Коэн поставил кружку и придвинулся ближе к столу:

– А наставник рассказывал тебе, зачем нужно стеречь Храм? И почему Храмы стоят в каждом городе?

Я напряг память.

Бесполезно.

– Когда-нибудь, – голос Коэна понизился, – ты узнаешь об этом. С моей помощью.

– Но не сейчас, – хмыкнул я.

Он улыбнулся:

– Не сейчас. Для этого придется пройти долгий путь. Я предлагаю тебе пройти его со мной, Ольгерд из Ламморы. Разумеется, за достойную плату.

– Стать наемником, – уточнил я.

– Да. Ты будешь охранять меня в бесчисленных странствиях.

Качнул головой:

– Мы – не наемники.

– Уже «мы», – ситуация, казалось, забавляла путника, – шаг вперед, поздравляю.

– Хватит ерничать. У нас есть обязательства.

Коэн выпрямился. Оперся на посох.

– Не спеши с ответом. Ты теперь никому не служишь. И смысла в твоей жизни не больше, чем в баклажанах на твоих грядках. Вместо этого ты обретешь стабильный доход, вернешься к привычному занятию, повидаешь свет. И, вероятно, получишь ответы на некоторые вопросы. Те, что мучают твой ум годами.

Он двинулся к ступенькам. Поравнявшись со мной, добавил:

– Если изменишь решение – я жду тебя на постоялом дворе. До утра. Завтра я намерен покинуть ваше селение.

С этими словами путник ушел.

А я остался. Наедине с полуденным солнцем, лениво скатывающимся в закат, и своими невеселыми мыслями. Спустя час, сбросив оцепенение, я направился в дом. В холле, у северной стены, нагнулся, схватил тяжелое бронзовое кольцо и откинул крышку погреба. В лицо пахнуло морозной заполярной ночью. Сняв с крюка медвежью шубу с капюшоном и облачившись в нее, я осторожно начал спуск. Из моих ноздрей и рта вырывался пар. Легкие негодовали. Ноги, предусмотрительно обутые в меховые унты, с хрустом топтали снег, который покрывал каменные ступени лестницы. Примерно на середине пути я задержался, чтобы достать из потаенной ниши факел и, чиркнув огнивом, зажечь его. Языки пламени очертили контуры коридора, заплясали тенями на неровных гранитных стенах.

В моем подвале спряталась зима.

Ненастоящая, конечно. Ее мне организовал проезжий маг, подчинивший себе стихии воздуха и воды. Этот погодный фокус обошелся мне в кругленькую сумму. Зато Рык жил в комфорте. Изредка, по ночам, я выпускал его поохотиться. Не на людей, разумеется. Чаще его беспокойный разум рыскал в окрестных лесах и заглядывал в соседские дома. Но никого не трогал. Ибо таков мой приказ.

Сейчас я собирался его покормить.

Ведро с мясом, утопая в сугробе, покоилось справа от бронированной двери. Тут же, на деревянных полках, до самого потолка громоздились разделанные туши диких косуль, кабанов и прочей живности.

Рык не питался овощами.

Мясо – вот все, что его интересовало.

Сдвинул засов и толкнул дверь. Поддалась с трудом – за сутки ее основательно завалило снегом. И откуда он только берется?

Вошел.

Просторная комната, снежные наметы. Вместо каменного потолка над головой – острые шипы северных звезд. И резко очерченные полумесяцы лун. Куда ни глянь – одно и то же. Бесконечная тундра. Очертания стен и углов почти незаметны. Отменно поработал маг, что и говорить. Цену заломил знатную, но то, что меня окружает, выше всяких похвал.

Рык подбежал ко мне.

Обменялись мысленными приветствиями.

Нет, его не обмануть иллюзиями. Он понимает, где находится, но благодарен мне за осколок родного края.

И за мясо.

Смотрю, как рлок ест, вгрызаясь в мерзлую плоть. Процесс не затянулся – ведро опустело в два присеста.

Посылаю ему образ Коэна. И картины длинного неведомого пути. Ты скоро покинешь уютный подвал, друг. Утро может застичь нас там, где жарко.

Рлок скалится.

Какая разница, друг. Там свобода. Там леса и просторы. Там мои жертвы. Отбрось колебания. Ты знаешь, мой разум давно уже там. А когти и клыки отстают.

Мы решаем.

Я поворачиваюсь к Рыку спиной и бреду прочь. Цепочка следов на снегу ведет к горизонту, в который врезан прямоугольник двери. Над звездами и лунами распластывает крылья северное сияние.

Меня провожают глаза зверя.

Дверь выглядит совершенно инородно в подвальном пейзаже. В моей правой руке факел. В левой – пустое ведро.

Снаружи сумерки.

Остаток вечера я провожу с кувшином пива и воспоминаниями. Небо окрашивается оттенками красного. Мне не дает покоя одна мысль: кто этот путник? Не разыскивают ли его королевские тайные службы? Все это время я жил с надеждой, что меня простят и вернут в Ламмору. Или магистр пришлет из Трордора новое назначение. Но годы шли, и надежда таяла. Ни вестовых, ни почтовых голубей. Про меня забыли.

Ты никому не нужен, кроме этого путника.

Отбросив сомнения, я пошел спать. Долго ворочался с боку на бок. Окно следило за мной суженными зрачками двух видимых лун. Уснул я далеко за полночь.

С первыми проблесками зари был на ногах.

Упаковал в большой заплечный рюкзак белье, инструменты и запасной набор ножей. Подумав, уложил туда комплект теплой одежды. Второй тюк забил солониной, копченой колбасой, сухими лепешками, крупами, солью и специями. Взял огниво и маленький топорик для рубки дров. Примотал к рюкзаку походный котелок и мех с колодезной водой.