Ян Бадевский - Мастер ножей

– Хватит, – говорю я.

Женщина одаривает меня тысячью усмешек.

– Можешь мне помешать?

Угол столешницы откалывается.

– Это твой мир, Ольгерд. Когда все исчезнет, ты перестанешь существовать. А я выстрою иллюзию на обломках тебя . Эта иллюзия откроет глаза и начнет действовать. Она пойдет в Храм с твоим Наставником и начнет срывать задвижки. Впустит сюда отдаленные уголки Внемирья. Переделает эту планету. Вломится к увядающим землянам, сотрет их затянувшийся паровой декаданс. И положит конец убогой системе, которую они строили.

В центре стола образуется щель.

Я пытаюсь поймать взгляд Постороннего. Он ускользает от меня. Нескончаемая вереница зрачков и радужек, отстраненное выражение. Передо мной – абстракция.

– Эта война затянулась, – говорит изменчивая женщина. – Демиурги устарели. Они перестали творить, замкнулись в себе. Это наказуемо, знаешь ли. Либо двигайся вперед, либо уступай дорогу. Занять вершину горы и заснуть на ней – это неправильно.

Отваливается еще один угол.

– Демиурги спрятались за вас, – продолжает говорить женщина. – За магов, мастеров ножей, Архивариусов, Стражей. Все эти структуры – ничто. Поступь завтрашнего дня – вот чего нужно бояться.

Сквозь прореху в моей ноге пробивается свет. Я не чувствую боли. Все мое существо охватывает равнодушие.

Закрываю глаза.

И понимаю. Строительство и разрушение – стороны одной монеты. Делаю медленный вдох.

Открываю глаза.

Мы снова сидим в таверне.

Джеб ставит перед собой глиняную кружку с элем. Шестигранный грабл завершает свой путь.

Все на месте.

Посторонний смотрит на меня с удивлением. И получает удар раскрытым баклером в челюсть. Нехорошо бить женщин, но я сильно подозреваю, что передо мной иллюзия женщины.

Существо заваливается вместе со стулом.

Раздается грохот.

Я выпрямляюсь. Обхожу стол, но вместо противника вижу доски настила. Женщина пропадает.

Оборачиваюсь, чтобы встретить удар.

Чудовищной силы толчок отрывает меня от пола и швыряет на стену. Врезаюсь в деревянные панели с треском и грохотом. Марионетки памяти тупо смотрят на нас. Это не люди, просто картонные декорации.

Женщина из Ламморы стоит передо мной. Рука с открытой ладонью все еще вытянута по траектории удара. Торжествующую ухмылку тотчас стирает десяток новых эмоций.

Грудь болит.

Воздух с трудом пробивается в легкие.

– Фантазия, – изрекает Посторонний. Или Постороння? Думаю, так точнее. – Удобная константа. Ты воображаешь боль, и это с тобой происходит.

Мне удается подняться, опершись на стол.

Перевожу взгляд на врага.

Изменчивая ждет.

И я атакую. Все мои ножи снова при мне, так почему бы не поиграть в эту вымышленную забаву? Выбрасываю два метательных клинка по круговым траекториям. Посторонняя небрежно отмахивается от них. Ножи рассыпаются пеплом. Поддеваю ногой стол и швыряю во врага – здесь мебель легкая, словно пушинка. Посылаю вслед ударную руну. Для верности.

Стол разлетается в щепки.

Посторонняя стоит не шелохнувшись. Меняются маски, плавится кожа, каждое мгновение отрастают новые волосы.

Иду в бой с дуэльными клинками.

Тщетно. Два хлестких удара стелют меня, как мальчишку. Из носа течет кровь, зубы шатаются.

Выпрямляюсь.

Удар ногой. Я падаю, расшвыривая игроков в грабл. Посторонняя моментально оказывается рядом. Щелчком пальцев она отправляет ненужных персонажей в пустоту. Выхватывает из моих ослабевших пальцев дуэльный нож и вгоняет в мое же плечо. Наверное, мой вопль слышен в самых отдаленных уголках Ламморы.

Надо мной склоняется калейдоскопический кошмар. Я смотрю в глаза – сначала одни, затем другие.

– Знаешь, почему Коэн тебя выбрал? – Враг близко как никогда. Багровая пелена не позволяет сосредоточиться. – Думал сделать из тебя нового Хозяина Дверей. Идея в том, что ты должен победить Постороннего, выйти на новый уровень и стать неодолимым парнем. План неплох. Но у тебя не очень-то хорошо выходит, мастер.

У женщины появляется в руке керамбит.

– Не надо было подписывать контракт. – Существо качает головой. – Я охотилась за Вячеславом, не за тобой. Спрятался бы на своем Миядзаки и не лез в пекло. А теперь мне придется тебя стереть.

…Помощь пришла неожиданно.

Мимо меня промчалась акустическая волна. Постороннюю смело. Ненавистное лицо выпало из поля зрения. Керамбит со звоном упал на столешницу. Напрягая последние силы, я приподнялся на локте.

Рык остался в доме на ученической террасе. Он не мог последовать за мной, но его разум ничто не сдерживало. И сейчас сущность полярного рлока начала осваивать охотничьи угодья вымышленной таверны. Я увидел полупрозрачный силуэт, быстро обраставший плотью. Зверь шел ко мне – прямо сквозь столы. Законы этого мира не тяготели над Рыком, который их не устанавливал. Барьеры и рамки не заботили это создание. Чистая ярость шествовала сквозь реальность, созданную мной.

Остановить зверя было нельзя.

Рлок замер подле меня и устремил взгляд к стойке – там ворочалось нечто бесформенное, казавшееся еще секунду назад могучим противником.

Посторонний стал комком мглы.

Тело деформировалось, перекатывалось отвратительными толчками, пыталось заполнить некий объем. Я завороженно смотрел на это безумие. Пока не осознал простую вещь – нужно добивать.

Двинулся к стойке.

Рядом скользил рлок – теперь уже материальный и осязаемый.

Комок дернулся, попробовал отрастить конечности, но вместо рук и ног выпростались мягкотелые щупальца. Лица не было. По всему телу Посторонней – глаза разных цветов, размеров и форм. Лишь малая толика этих глаз – человеческая.

Невообразимое создание начало отступать к двери. Сначала медленно, потом рывками. Я ускорил шаг, а Рык стал заходить справа. Протянув руку, выхватил из воздуха керамбит.

Сейчас я понимал, что расправиться с тварью можно было еще в таверне. Запечатывающую руну на дверь – и враг никуда бы не делся. Но тогда я не сообразил. Тварь из последних сил рванулась к двери и вылетела наружу. Мы последовали за ней.

Дверь вела в ночную Ламмору.

Правда, это оказалась не привычная Ламмора, изрезанная речными протоками, закованными в гранит. Нет, эта Ламмора, продуваемая всеми ветрами, стояла на морском берегу и казалась очень старой. Иногда этот город вырастал в моих полуночных кошмарах, иногда его облик был мне приятен. Подростком я представлял себе, как возвращаюсь сюда под тугим парусом из дальних краев, а меня ждет девушка, стоящая перед распахнутым окном. Ветер треплет занавеску, а девушка пытается заглянуть за горизонт – не виднеется ли там парус любимого? Вот такая романтическая чушь, свойственная юности, снилась мне в первые годы пребывания в Ламморе.