Нина Цуканова - 9-й вал

Похудевшая и озлобленная, она подрастеряла почти всю свою красоту, но в душе каменного Антика пробудила неведомые ему доселе чувства.

Лай-лай, заметив патологический интерес новичка к ней, решила мстить за все свои страдания всем мужчинам в его лице и… начала кокетничать с Юджином.

Юджин по определению был бунтарь. Любой мой запрет он воспринимал в штыки и жаждал нарушить.

… Во времена своего расцвета отряд насчитывал 24 человека, включая меня. И как-то я упустил тот момент, что детки выросли. Первая пара (ожидавшая ребенка) покинула отряд с моим благословением и добрыми пожеланиями от всех ребят. Когда ко мне, смущаясь, подошли еще двое, я порадовался за них, но задумался. На третьей и четвертой паре начинался тихий ужас, а далее я уже рвал на себе волосы с криком: "Ребята! Вы чего!?" За три месяца отряд покинули шесть пар. Это было катастрофой для отряда – наши ряды поредели вдвое – мило нареченной "бэби-бум". Последнюю, седьмую пару "пронесло", и она распалась, убоявшись участи Карла и Долорес (так звали первых двух ребят, покинувших отряд; их имена стали впоследствии нарицательными).

Чтобы подобное не повторилось, я ввел непререкаемый запрет на любые отношения в отряде. Несколько лет это беспрекословно исполнялось, но постепенно печальный опыт "бэби-бума" начал забываться. То тут, то там пытались зародиться мелкие интрижки, и я был вынужден ужесточить запрет.

Юджин традиционно счел, что это ущемление его прав, и взбунтовался. И принялся флиртовать с так удачно подвернувшейся Лай-лай.

Лай-лай кокетничала с Юджином исключительно ради того, чтобы поиздеваться над Антуаном, а потом сама не заметила, как в него влюбилась. Не в Антика, разумеется. В Юджина. Причем, втрескалась по уши.

В отряде создалась аварийная и, в общем-то, патовая ситуация. Еще точнее это описывается понятием "цугцванг" – ситуация, при которой любое действие приводит к еще большему ее ухудшению. Если я еще ужесточу запрет, Юджин наверняка отреагирует очередным бунтом, если отменю – по логике парень обязан будет позвать Лай-лай замуж… А страдать в любом случае будет Антик.

Причем, Юджин понимал, что поставил себя в весьма неудобное положение, но сделать уже ничего не мог.

Потому что в руках Лай-Лай было страшное оружие – влюбленный Антик. Она манипулировала им, как хотела, и ни у кого не было сомнений, что, если она чмокнет его в лобик и прошепчет "Убей!", он пойдет и убьет.

Сей любовный треугольник благополучно бы замкнулся, если бы Юджин хотя бы симпатизировал Лай-лай, но… у меня были все основания полагать (несмотря на всю его грубость и нарочито пренебрежительное отношение), что он все еще тайно любил Айяту. Они и были той самой седьмой парой.

После обеда Янги заявил, что желает учиться стрелять из лука. Желающих поддержать его в его великих начинаниях почему-то не нашлось. Во-первых, у Янги было не в привычке доводить начатое до конца, и все знали, что это очередной сиюминутный порыв – Янги давно грезил попасть в ударную группу – на который жалко времени и сил. Во-вторых, почти все готовились к маскараду. Гюстав, услышав о Янгиной затее, живо убрался в свою комнату; Антуана Янги сам просить не решился. И остался лишь Ка-ну. Оружейник хотел спать и не хотел кого-либо чему-либо учить, но скрыться с глаз не успел, а веских причин для отказа сходу придумать не смог.

Янги, восторженно подхватил его лук и стрелы и понесся на плац, Ка-ну, схоронив надежду отдохнуть – за ним.

Но Янги, увидев, как отряд облепил окна в предвкушении шоу, предложил пойти на полянку в лесу. Ка-ну не импонировала идея торчать в полдень на солнцепеке, поэтому идею он поддержал.

Ребята разочарованно вздохнули и занялись своими делами.

Я рассудил, что к маскараду мне готовиться не так уж и долго, уже было по-тихому направился следом за Янги и Ка-ну, но в воротах встретился с Алексом.

– Ты куда? – удивился я.

– В город. Сдавать работу.

– Какую работу?

– На диплом. Я полночи ее доделывал, сегодня – крайний срок, – ответил тот, стараясь побыстрее от меня отвязаться.

– Волосы собери, – крикнул я ему вслед. Он обернулся, одарил меня высокомерным взглядом и лишь откинул с лица длинные русые пряди .

Алекс шаман. Точнее, адепт неошаманизма (колдовать – это тоже наука, этому нужно лет 7 в академии учиться). Он в отряд сразу после Академии и пришел (года 4 назад). Но, по каким-то причинам – то ли у него с ними какие-то склоки, то ли за ним какие-то косяки – ни диплома, ни лицензии он не получил. Не думаю, что из-за какой-нибудь банальщины (лень, мелкие залеты, прочее), за это обычно так не наказывают. Да и, зная Алекса, я предположил бы, что он, напротив, раскопал что-то такое, чего раскапывать было нельзя.

В любом случае, он уже который год пытался получить диплом, но его всякий раз заворачивали.

… Сквозь кусты я наблюдал за Янги и Ка-ну. Ка-ну простреливает яблоко на пеньке и припечатывает его к дереву. Дает Янги задание учиться стрелять по цели, то есть по яблоку (почему-то в отряде очень любят работать именно с яблоками). Янги заранее примеряет вид победителя, стреляет… Ну как, стреляет… Пытается. Стрела летит в землю, причем, даже не втыкаясь в нее, просто падая. Ка-ну, по-доброму посмеиваясь, напутствует: "Учись!" – и ложится на траву в теньке деревьев, наблюдает за Янги оттуда.

Жаркий, душный августовский день. Воздух густой и тягучий, как кленовый сироп. Лесные травы заполняют все пространство своими приторными ароматами.

Поскрипывает тетива, стрела раз за разом то мягко уходит в землю, то бесшумно ввысь. Янги сбивчиво сопит.

Кариджану клюет носом. Встряхивается, потирает глаза. Идет умываться к ручью. Садится на траву и принимается собирать ягоды, поглядывая на горе-ученика.

Янги не сдается, хотя успехов у него не наблюдается. Хорошо, что у него всего одна стрела, за которой он вынужден бегать и искать ее – иначе расстрелял бы весь колчан.

Ягоды в радиусе вытянутой руки закончились, но встать и перейти было уже невыполнимо. Ка-ну безнадежно клевал носом, но держался стоически, поглядывая на солнце сквозь листву: прошло уже около сорока пяти минут. Сорок пять минут! Целых 45 минут Ка-ну сражается со сном! Тут есть, чем гордиться!

Янги бесится, ничего у него не получается. Наконец, он срывается, бросает лук, хватает корягу и, набирая воздуха для яростного вопля, замахивается на злосчастное яблочко…

… Голова Ка-ну окончательно опускается на траву.

Янги так и замер с корягой и открытым ртом. И тут пришла ему в голову гениальная идея: пока "соглядатай" спит, насадить свое яблоко на стрелу и воткнуть сию конструкцию в предварительно расщепленную стрелу Ка-ну, а-ля Робин Гуд.

Янги тихонечко, для страховки, позвал. "Ка-ну!" – молчание. Позвал громче – тишина. Вытащил у товарища нож и начал делать свое черное дело… К чести Янги будет сказано, что махинатором он был таким же, как и лучником, то есть никаким. Закончив, вернул нож, подхватил лук, встал в стойку и окликнул товарища.