Александр Башибузук - Граф божьей милостью

Чему тут удивляться, обычное дело, почти всегда после своих сюзеренов бьются оруженосцы.

Неожиданно для меня оба эскудеро барона оказались бастардами. Если его пажи тоже незаконнорожденные, то это явно не совпадение. И зачем, спрашивается? Надо будет поинтересоваться ради любопытства. Слишком уж странно выглядит.

Дона Оуэна и шевальер Аиноа я назначил свидетелями поединка с моей стороны. Валлиец отнесся к этому внешне совершенно спокойно, хотя все равно было видно, что он очень польщен таким доверием. А вот шевальер — та чуть не запрыгала от радости. Н-да… Детский сад, право слово. Нет, дама она во всех отношениях достойная, но, будь моя воля, я бы женщин на пушечный выстрел не подпускал к золотым шпорам. Впрочем, их и так никто не подпускает. Шевальер — одно из очень редких исключений. Тех, что только подтверждают правило.

Логану и де Брасье поначалу соперников не досталось ввиду полного отсутствия подходящих кандидатов в свите барона, чему эта парочка явно не обрадовалась, всем своим видом демонстрируя обиду и недовольство. Но без соперников они не остались: после того как с нефов прибыли свидетели со стороны де Жевра — сразу три дворянина, скотт и легист тут же вызвали двух из них.

Я уже в который раз за сегодня про себя выругался и подошел к де Брасье.

— Вам-то зачем это надо, Деннис?

— Сир… — Легист оскорбленно набычился. — Помнится, вы со мной заключили договор о предоставлении определенных услуг, так что теперь вы формально мой сюзерен. И право вас защищать является моей святой обязанностью.

Хотел наорать на него, но передумал. Черт с ним, правда, будет очень досадно, если придется искать другого легиста.

Поединки решили проводить на просторном замковом дворе. Первым номером бились мы с бароном, а потом, попарно, все остальные.

— На какие условия мы тогда договаривались? — выбрав подходящий момент, поинтересовался я уде Жевра.

— Пеший бой, любой доспех, любое оружие, — деловито ответил барон. — Я выбираю щит и меч. Вы — по своему усмотрению.

— Хорошо. Тогда тоже меч и малый тарч… — после некоторого раздумья ответил я. — Кстати, смотрю, у вас в свите одни бастарды. Так само по себе получилось или?..

— Или, Жан… — Де Жевр грустно улыбнулся. — Вы не понаслышке знаете о тяжелой доле полублагородных незаконнорожденных. Да и я — тоже. Вот и решил помогать таким по мере сил. У меня получилось возвыситься, хочу, чтобы получилось и у них.

Убивать барона расхотелось еще больше. Славный же мужик, хотя и с придурью. Мне вот даже в голову не приходило участвовать в судьбе того великого множества дворянских ублюдков, что в нынешние времена плодятся с великой скоростью. Черт, что бы придумать? Вот, ей-ей, не хочется отправлять на тот свет старого друга. Пускай даже не моего, а истинного бастарда Арманьяка. А если…

— Еще раз предлагаю вам изменить условия поединка. В случае моей победы вы просто уберетесь из Наварры, а в случае вашей победы я добровольно сдамся и позволю вам отвезти меня к Пауку. Увы, более заманчивого предложения я сделать не могу.

— Жан… — Барон посмотрел на меня как на умалишенного. — Я ни в коем случае не собираюсь вас отдавать его величеству Луи. Вы не заслуживаете подобной участи, что бы там ни натворил ваш отец. Мало того, я считаю такой поступок бесчестным.

— Ага, а убить меня вы не считаете бесчестным?

— Нет, конечно… — Барон с улыбкой пожал плечами. — Убью с большим удовольствием. Как врага своего сюзерена и как бывшего друга, которого поклялся предать смерти за подлость.

— Тысяча святых угодников и преисподняя! — Я невольно вспылил. — Но я не хочу отправлять вас на тот свет!

— А я хочу! — жестко отрезал барон.

— Матерь Божья, но за что?

— Вы серьезно не помните, Жан? — Де Жевр несколько растерянно посмотрел на меня.

— Нет, не помню. После ранения я потерял часть памяти.

— Вы совратили даму, которую я любил… — тихо сказал барон. — За моей спиной. За спиной человека, который считал вас своим братом.

— Дерьмо… — Я невольно выругался. — А если попробовать…

— Нет!

— Но я буду вынужден вас убить!

— Вы всегда были заносчивы, Жан. — Де Жевр иронично усмехнулся. — Мне помнится, я всегда забирал у вас четыре поединка из пяти. А с тех пор я сильно вырос в воинских умениях.

«Тьфу на тебя, идиот! — ругнулся я со злости. — Ты вырос, а в тушку бастарда вселился совсем другой человек, который уже успел перерезать тучу людей в одиночку. Ну да черт с тобой. Беру в свидетели Господа Бога нашего, я сделал все, чтобы оставить тебя в живых…»

Из доспехов у меня наличествовал только готический комплект, в него и экипировался. Забрало на саладе оставил в верхнем положении для лучшего обзора. Из оружия, по своему обычаю, выбрал эспаду, а для левой руки — обычный тарч из окованного железом мореного ясеня.

Де Жевр облачился в доспехи миланского стиля очень качественной ломбардской работы и впечатляющей стоимости. Видимо, в средствах барон не нуждался. Вооружился он типичным для этого времени мечом с крестообразной гардой, всего лишь немного недотягивающим до размеров полуторника, вдобавок массивней и тяжелей моего клинка. А вот его щит являлся практически идентичным, только с другим гербом.

Сразу после того как мы вооружились, вступил в свои обязанности капеллан шато Дюртубийе, монах-францисканец отец Урбан, на удивление моложавый симпатичный дядька, чем-то смахивающий на французского актера Жана Маре.

На исповеди я ему честно признался, что не хочу убивать барона, а ежели придется это сделать, его смерть ляжет тяжким грузом на мою душу.

— Это похвально, сын мой, — мягко улыбнулся монах, — но избавься от лишних сомнений, Господь сам направит тебя на должный путь.

После чего дал поцеловать распятие и закончил ритуал.

«И какого черта я ему признался? Чем он мне мог помочь? — зло подумал я. — В одном падре прав: нечего перед боем голову ерундой забивать…»

— Благородные кавалеры! — проговорила шевальер Аиноа, едва ли не светясь от собственной значимости. — Имею честь предложить вам решить дело миром!

Барон отрицательно мотнул головой в шлеме. Лица не было видно — в отличие от меня он опустил забрало своего армета.

Я с секундным запозданием повторил его жест.

— В таком случае… — Аиноа сделала трагическую паузу, — …напоминаю, что поединок будет проходить до смерти одного из его участников. В случае тяжелого ранения либо иной неспособности продолжать бой противник будет обязан совершить немедленный акт милосердия. Просьбы о пощаде допускаются, но решение об их удовлетворении остается правом соперника. Благородные кавалеры, вы подтверждаете данные условия?

Жесты согласия не заставили себя ждать.