Александр Башибузук - Граф божьей милостью

— Не рыпнутся, я поговорю с Гырмой, чтобы зла не держали. А теперь давай подумаем, что с Пауком делать.

— Он мой… — чуть резче, чем требовалось, отрезал я.

— Жан Жаныч, ты в своем праве, конечно… — Феб нахмурился. — Но нельзя его убивать. Вопрос решит церковный суд. Грехов за ним по линии инквизиции на десять костров хватит. Как вариант — вечное заточение. Так будет правильней.

— Как получится, Феб Гастоныч, — ухмыльнулся я. — Как получится. Ничего обещать не буду.

— Все-таки подумай над моими словами…

На этом разговор пришлось закончить, потому что франки начали атаку.

Наши стрелки уже заняли позиции за рогатками и частоколом. Валлийцы втыкали рядом с собой пучки стрел и широко крестились, упоминая святого Георгия. Генуэзцы за большими павезами вертели воротами своих тяжелых арбалетов. Аркебузиры раздували фитили.

Когда стали различаться пятнышки лилий на белых стягах французов, Феб молча поднял и резко опустил руку. Протяжно заревели трубы. В то же мгновение из стволов аркебуз сорвались грязные клочки дыма, а затем до нас донеслось настое хлопанье. С позиций лучников и арбалетчиков в воздух сорвалось серое густое облачко и понеслось к французам.

Залп, второй, третий… Легкий ветерок принес к нам хрипы и стоны.

Фигурки в белых коттах густо падали, но шеренги тут же смыкались, живые просто перешагивали через раненых и убитых.

Несмотря на потери, армии неумолимо сближались. Французы уже перешли на трусцу. Одновременно от лагеря франков, заходя по широкой дуге к нам с левого фланга, понеслись густые ряды жандармов. Но немного не с того направления, как планировалось.

— Чертов Филипп! — от души выругался я. — Ну, Салман, твой выход…

С последним моим словом навстречу жандармам вырвалась туча легкой конницы. А еще через мгновение они столкнулись с франками.

Я снова выругался: показалось, что стальная лава как паровой каток немедленно переедет разношерстную орду, но конники Салмана перед самым носом франков вильнули вправо и понеслись вдоль строя, засыпая их стрелами и болтами в упор.

Кубарем покатились по земле первые лошади. Не так много, как хотелось, но строй франков стал тормозить и рассыпаться. Французы принялись перестраиваться фронтом к ускользающему врагу, но мавры уже успели развернуться и снова ударили жандармам во фланг.

Ряды смешались, часть пестрых фигурок просто исчезла в лавине закованных в сталь кавалеристов, но большинство наваррцев опять вырвались и унеслись несколькими ручейками прочь.

Жандармы сильно замедлились, в очередной раз перестроились, стали забирать правее и, наконец, заскочили в рощи. Прямо на наши батареи. Между деревьев промелькнули снопы пламени и вспухли клубы дыма.

С холма не было видно, что там происходит, но я примерно представлял себе жутковатую картину. Густые ряды из вкопанных в землю заостренных кольев и кованых железных шипов. Натянутые канаты между деревьев. Пятнадцать трехфунтовых орудий и вдвое больше двухфунтовых фальконетов, снятых с кораблей и переставленных, по придумке Феба, на пехотные лафеты, по два ствола в один пакет. Морские книппели, то есть половинки ядер, скованные полутораметровой цепью, с картечью из чугунного лома. Плотные шеренги стрелков с аркебузами калибром примерно в двадцать миллиметров, бьющие тридцатиграммовой пулей, на тридцати шагах прошивающей любые доспехи.

Что там может происходить? Только смерть и ужас. Не хотел бы я оказаться на месте французов.

Из леса вырвалась едва ли треть франков. В одиночку и небольшими группками, на уставших, едва передвигавшихся лошадях. Вырвалась, чтобы стать жертвой пронзительно визжавшей орды мавров.

Жандармы отчаянно отмахивались, но на них наскакивали со всех сторон по двое, по трое, стаскивали с седел и резали прямо на земле. Гордость французской армии стремительно переставала существовать.

— Хвала Господу нашему… — Я перекрестился и перевел взгляд на долину.

Наши стрелки уже бросили позиции и стремглав неслись под защиту пехотных терций. Едва они добежали, басовито рявкнули орудия с редутов.

По густым шеренгам французов словно провели гигантскими граблями. В плотных рядах фигурок в белых коттах возникли широкие просеки.

Франки смешались и практически остановились. К тому времени, как они снова организовались и начали движение, саданул второй залп. Идеально выстроенные шеренги в одночасье поглотил хаос. Рой охваченных паникой людей заметался по полю, давя своих раненых и мертвых.

Я обернулся к Фебу. Франциск с трудом оторвал взгляд от побоища, поднял правую руку и резко приказал:

— Трубите наступление!!!

Заревели трубы, сигнальщики замахали флажками на длинных древках. Наваррские пикинеры, чеканя шаг, двинулись вперед.

Франциск вдруг с надеждой уставился на меня. Я кивнул и прошептал ему на русском языке:

— Да, ваше величество, да. Думаю, пришла пора вам лично возглавить атаку.

Феб, явно не веря своим ушам, переспросил:

— Атаку? Мне?

— Если нельзя, но очень хочется, то можно. Вижу же, что хочется. Только не лезь вперед. Главное — участие. Давай командуй. Ударишь со своими рыцарями по пехоте.

— Господа!!! — Франциск немедля провел взглядом по свите. — Мы идем в бой! Святой Георгий, святой Волюзьен и Наварра!!! По коням!!!

Я успел поймать за перевязь главу королевских телохранителей, притянул к себе и прошипел:

— Если с его величества хоть волосок упадет, я тебе шары лично отчекрыжу. Понял меня?

После чего, уже не глядя на злую и растерянную рожу гвардейца, сбежал с холма к своим гасконцам.

— Ну что, господа, пора наведаться в шатер Паука.

Дворяне обрадованно заревели:

— Арманьяк!

— Гасконь!

— Смерть Пауку!!!

Наваррское рыцарство двумя колоннами под личным стягом Франциска врезалось в деморализованных французов и, как нож масло, сразу рассекло их на несколько групп. Я же со своими ленниками задел лишь край разрозненных баталий и сразу взял направление на видневшиеся среди буковых рощиц белоснежные шатры.

Сердце отчаянно бухало в такт галопу. В сердце плескалось бешеное ликование. Сейчас! Сейчас, урод! Только никуда не уходи!

От ставки Паука на нас несся небольшой отряд жандармов. Я махнул рукой: две трети гасконцев свернули навстречу франкам, а я с остальными не стал ввязываться в бой и уже через несколько минут на полном ходу влетел в лагерь Паука.

Какие-то непонятные люди прыснули, словно мыши, по сторонам.

У входа в громадный шатер стояли несколько хранителей короля. К моему дикому удивлению, они не напали на нас, а с поклоном шагнули в стороны. Я слетел с седла, выдрал из ножен меч и ворвался в шатер.

Комната, вторая…