Олег Чупин - Карибы

Но план немного поломали конные ополченцы кочевых племен, которые увеличив скорость, оторвались от обозов и сходу атаковали редуты внешней линии обороны. И соответственно нарвались на картечь артиллеристов и пули стрельцов, успевших занять оставленные беркутовцами позиции. Устлав равнину, расположенную перед позициями, телами людей и коней, кочевники отхлынули назад и до конца дня не предпринимали ни каких попыток повторить нападения. До конца дня, оба полка пустынных конных стрелков переправились на противоположный берег и ушли выполнять поручные им задачи. А морпехи, дооснастив свои суденышки до необходимых параметров, покатились вниз по Аму-Дарье, навстречу каракарпакскому ополчению, исполнять свои задачи.

С утра, противник, как истинные сыны степей и пустынь с полупустынями, что по сути одно и тоже, только воды нет, да растительность отсутствует, а так безлесое огромное пространство, на котором далеко видно и по которому можно долго скакать, решили устроить народную кочевую забаву под названием «степная карусель». Однако сперва орудийная картечь, потом пули «сакмарочек», когда ополченцы отъехали подальше и напоследок винтовочные пули, после еще одного увеличения расстояния до позиций руссов, поставили однозначную жирную точку на этой забаве. Преподнеся урок превосходства толкового огнестрельного оружия перед луком. Более в этот день ни какого шевеления в сторону русских позиций не было. К вечеру подошли разрозненные отряды пехоты, около трех тысяч «сабельной смазки» и стали обустраивать лагерь, наособицу от биваков узбекского и туркменского ополчения. Да и среди конницы не было одного стойбища, воины каждого племени расположились отдельной, своей племенной стоянкой.

На третий день, с утра еще подтянулась мелкими отрядиками около тысячи дехкан из ополчения и так же стали малыми отдельными биваками. День прошел так де тихо. Видимо вражеские военачальники ожидали подхода остального подкрепления. Но не дождались. Ни с юго-запада, ни с востока, из-за Аму-Дальи, ни по самой реке, больше не прибыло ни одного человека, видимо посланные подразделения «витязей» справились с поставленными перед ними задачами.

С рассветом четвертых суток противостояния между уральцами и подошедшими хорезмийцами резко ускорилось. Как только взошло солнце начались атаки на позиции московитов. Конные наскоки сменялись давлением пехотных рядов, которые в свою очередь перетекали в атаки конных лав. И все это под почти непрерывным ливнем из стрел. И откуда они их только столько набрали? Но к полудню, атаки сами собой прекратились. Взошедшее в зенит солнце непереносимо припекало и просто оставаться под его лучами было тяжело, хотелось в тень, в прохладу. Не то, что воевать под ним в доспехах, и просто в тяжелой одежде бежать в атаку было тяжко. Да и потери атакующих сказались. Только за половину этого дня, на полях и вокруг них, раскинувшихся перед позициями русских, осталось лежать, по самым скромным подсчетам не менее двух тысяч тел, которые до конца дня противник убрал. Уральцы не препятствовали этому, ни кому не хотелось нюхать вонь разлагающихся трупов, да и обычай похоронить покойника до заката солнца нужно уважать. И хорезмийцы справились с этой задачей. Еще до заката солнца все тела были убраны, снесены к выкопанным на ближайшем кладбище, мгновенно разросшемся, множеству нор-могил, в которые и опустили, как на конвейере, трупы, закутанных к какое-то подобие савана, под заунывные слова молитв мулл из загородных мечетей. Хотя и не все похоронные обычаи мусульман были совершены, но основные были соблюдены, а остальное наверное списалось на военно-полевые условия.

Пятый день начался с массового, с трех сторон, штурма укрепленной линии русских ханским ополчением. Да так, что пришлось вводить в действие новую артиллерию. Особенно страшен для обороняющихся был первый удар, когда атакующая конница, не смотря на огромные потери от огня всех видов русского оружия, смогли в некоторых местах прорваться до рожна с рогатками и тур редутов. Однако стрельцы устояли, удалось огнём новых орудий отсечь подкрепления к прорвавшимся всадникам, а самих их истребить пулями «сакмарочек» и в рукопашной схватке. В которой и понесли уральцы наибольшие потери в сражении за Ургенч. Пехота хорезмийцев даже не подошла и на полсотни метров к линии редутов. Потеряв несколько сот своих товарищей, дехкане организовано убежали от огрызающихся смертельными пулями укреплений северных пришельцев.

На втором наскоке, определили место нахождения командования этого воинства, да и не определить ставку военачальника было бы сложновато. И возвышавшиеся над этим местом копья с различными хвостами и кусками материи и снующие от него и к нему посыльные. Все указывало на кучку богато одетых, в дорогой броне и с таким же оружием всадников на прекрасных конях в богато изукрашенной сбруе, как на командующего этого войска со своими командирами. При отражении третьего приступа, накрыли эту группу шрапнелью и осколочно-фугасными. Результат огневого налета закономерен, ни одного живого человека или коня в радиусе полусотни метров от ставки. А потом русские ударили в бердыши, контратаковав бегущих от «злых» редутов, по выработанной привычке, дехкан. На плечах отступающих ворвались в их стан, из него, прикрываясь бегущими, погнали пехоту врага на биваки конного племенного ополчения. Одновременно причесывая биваки и их ближайшие окрестности шрапнелью, снарядами, минами и гранатами. И узбеки с туркменами не выдержали. Те, кто мог, развернув коней, бросив все, уходили из этого ада, спасаясь от неминуемой смерти.

К вечеру все было закончено. Те кто мог, бежали, кто не мог, того северные пришельцы повязали или они остались лежать на поле боя. Пришедшая к столице пехота, вся около неё и осталась. Часть, в количестве девяти сотен трупов, уже лежали закопанные в землю, с ними рядом лежали и бывшие узбекские и туркменские всадники в количестве тысячи двухста человек. На месте сражения, ожидали очереди присоединиться к своим подземным соплеменников, пять с половиной сотен тел бывших дехкан и тысяча шестьсот кочевых джигитов. Двадцать пять с половиной сотен землепашцев предпочли поднять руки, чем погибнуть за чужеплеменного правителя. Да и родственные правителю по крове узбекские и по духу туркменские воины, видимо то же не рвались сложить свои головы в его защиту, иначе почему бы из них более шести сотен покорно подставили шеи по арканы, а руки под вязки. А свыше двух тысяч кочевых душ, «смазав» свои пятки и копыта собственных коней, спасли бегством свои жизни, а не остались до конца защищать власть своего хана. Да и полный разгром племенного ополчения видимо их впечатлил. Хотя огромные потери племенной конницы в основном были обусловлены её неоднократными атаки прямо на позиции с автоматическими картечницами. С закономерным итогом атаки плотного строя кавалерии против станковых пулеметов.