Сергей Катканов - Приключения Ариэля, Рыцаря Двух Миров

— Вы не представляете, господа, как я счастлив видеть в этой вонючей дыре благородных рыцарей. Устал от быдла, просто сил моих больше нет. Вы непременно должны выпить со мной. Это божественный напиток. Настоящее кипрское. Такое и король не каждый день пьёт.

Не дожидаясь приглашения, гость бухнулся за стол, и друзьям ничего не оставалось, как только последовать его примеру. Гость, половину расплескав, налил глиняные кружки. Ариэль пригубил вино и сказал:

— Действительно, прекрасный напиток.

— О, я не сомневался, что благородный рыцарь оценит по достоинству это вино. Скажу вам по секрету: оно стоит безумных денег, да мне не жалко. Мне никогда ничего не жалко! — он стукнул кулаком по столу. — А мне и жалеть-то нечего, — он вдруг зарыдал, но вскоре его пьяные слёзы просохли, и он, ехидно взглянув на рыцарей, спросил:

— Вы, должно быть, надеялись получить приют в замке моего папаши?

— Было дело. А он что, ни перед кем не открывает ворот? — спросил Жан.

— Ни-пе-ред-кем, — икнув, заключил повеса. — Знаете почему? Если вас впустить, значит придётся кормить, а еда стоит денег, а денег ему жалко. Он и сам-то порою питается плесневелым хлебом.

— Барон так беден?

— О, что вы, он сказочно богат. Сказочно! — вдруг закричал пьяный юноша и вновь зарыдал, но это опять длилось недолго. — В подземельях его замка стоят семь больших сундуков с золотом, — гость перешёл на таинственный шёпот. — Это не шутка, господа. Я сам видел эти сундуки. Впрочем, это было несколько лет назад. Сейчас там может быть уже и девять сундуков, а то и десять. Мой папаша умеет выжимать золото из грязи, одного только он не умеет — тратить. Сей недостойный рыцарь страдает страшной скупостью. А ведь это грех, господа, да-да, я вас уверяю: скупость — самый страшный грех! От него даже слуги все разбежались, ведь он их почти не кормил, не говоря о жалованье. Остался только один слуга, похожий на него. А ведь у папаши — большие поместья, которые приносят огромные доходы, и все они идут в сундуки. Он просто не в состоянии взять оттуда ни одной монеты. Он даже родному сыну отказал в содержании, я бедствую, господа, я страшно бедствую.

— Но вы пьёте очень дорогое вино, — усмехнулся Жан.

— Да… — повеса пренебрежительно махнул рукой. — Смог перехватить взаймы несколько монет. Сжалился один меняла, а вообще мне уже давно никто не даёт в долг, потому что я всем должен. И по многу. Так вот думаю, что мне эти несколько монет? Купил лучшего вина, всяких голодранцев налипло. Вот, кутим. Но всё это ерунда. А ведь у меня, господа, горе. Недавно на турнире мне безнадёжно испортили шлем. Мой старый мятый шлем теперь уже совсем ни на что не годен. Папаша, когда ещё был в состоянии тратить деньги, купил мне доспехи, самые дешёвые, конечно, но с тех пор он и этим меня не балует. И вот шлем окончательно накрылся. А скоро турнир. Что же мне делать, господа? Я в полном отчаянии.

— Мы могли бы купить вам шлем, — сочувственно сказал Ариэль.

Гуляка, мигом протрезвев, встал и, высокомерно глянув на Ариэля, сквозь зубы процедил:

— За кого вы меня принимаете? По-вашему, я нищий попрошайка? Вы осмелились предложить мне милостыню? Мне, потомку древнего рода?

— Мой друг сам не понимает, что говорит, ваше кипрское ударило ему в голову, — пришёл на помощь Жан.

— Простите, рыцарь, я приношу вам самые искренние извинения, — смутился Ариэль.

— Ладно, — сразу обмяк гуляка. — Вам трудно понять, как самолюбивы нищие. Я вот угощаю вас вином и только поэтому могу сидеть за одним столом с вами. А если бы вы меня угощали? Я бы ни за что не принял ваше предложение. А если бы я был богат, и вы бы меня угостили? Я принял бы ваше приглашение, не думая. Вы понимаете меня?

— Не очень, — развёл руками Ариэль.

— Значит, вы не нищий.

— Но почему ваш отец так жесток к вам?

— О нет, он не жесток, он даже и не может быть жестоким, потому что скупость вытеснила из его души все прочие страсти. Как-то он сказал мне: «Для тебя деньги — слуги, а для меня — друзья». Но это не так. Деньги не друзья для него, а господа. Он служит им, как верный раб. Однажды, ещё мальчишкой, я случайно увидел, как мой папаша, спустившись в подвал, открыл свои сундуки и стоял перед ними на коленях, словно молился. Он, действительно, только золоту и молится, только ему и служит, только его и любит, если это можно назвать любовью.

— Но ведь деньги только для того и нужны, чтобы на них что-то покупать? Разве не так? — выразил недоумение Ариэль.

— Полностью с вами согласен. Деньги могут подарить человеку все радости жизни, какие только существуют. Дорогая одежда, изысканная еда, красивые доспехи, арабские скакуны — в этом мире столько всего прекрасного, но на всё нужны деньги, а без них нет жизни.

Ариэль заметил, что Жан, до этого довольно благодушно воспринимавший появление незваного гостя, при этих словах заметно помрачнел. И гость помрачнел, словно неосторожно задел свою кровоточащую рану. Он встал, небрежно поклонился и сухо сказал:

— Позвольте мне откланяться, господа, — и тут же покинул комнату.

Друзья, смертельно уставшие, сразу легли спать, а поутру без промедлений отправились в дорогу. Жан долго мрачно молчал, а потом обронил как бы через силу:

— Вчера я подумал, что нам легко было попасть в замок скупого барона, достаточно было сказать, что мы пришли отдать ему старый долг и показать несколько монет. Но я не стал тебе это предлагать. Может быть, тебе и интересно было бы глянуть на один из ликов нашего безумия, да у меня на это не хватило бы сил. И так могу сказать тебе, что мы увидели бы там: грязь и паутина по углам, потому что убираться некому, на ужин — отбросы, какими и нищий побрезговал бы, сгорбленный хозяин в драном рубище, бросающий на нас из-под лобья недоверчивые взгляды. И говорить с ним можно было бы только о деньгах, причём — о его деньгах, ведь даже мысль о том, что деньги есть у кого-то ещё, больно ранит души таких людей. Много ли ты потерял, не увидев это своими глазами?

— Суть, конечно, и так ясна, хотя мне пока интересно всё, что можно увидеть в вашем мире.

— И тебя не тошнит?

— Для меня важно вас понять, это моя главная миссия. Если меня начнёт тошнить, значит я провалил свою миссию.

— А меня тошнит. Сумасшедший скупец, душа которого покалечена страстью к маленьким несчастным металлическим кружочкам, бесчестит человеческий разум. А ведь у нас большинство людей такие, лишь не до такой степени. Все только и думают о деньгах. Юный транжира ни сколько ни лучше. Никчёмное, абсолютно бессмысленное существо. Этот будет швырять золото горстями направо и налево, когда унаследует сокровища своего папаши. Он будет удовлетворять своё сластолюбие и тщеславие, пока точно так же не сойдёт с ума от бесконечных глупых удовольствий. Не то чтобы я осуждаю этих людей, но я чувствую себя таким чужим среди них, что от этого становится больно. Слава Богу, есть Орден Храма, иначе не знаю, как бы я жил. Храмовники знают цену деньгам, ведь каждая монета полита крестьянским потом, мы не пьём дорогих вин и не носим батистовых рубашек. Но наше золото не лежит в сундуках, оно служит великим целям. Орден поставил своё богатство на службу Христу. После того, что ты видел, тебе, наверное, трудно в это поверить.