Вера Камша - Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Рассвет. Часть 1

— Но я видел его еще раз, — с дрожью в голосе признавался Баата, — теперь этот человек носит другое имя, но я узнал его. И при этом не узнал, так как не мог поднять руку на адъютанта маршала Капраса. Я предал ваше доверие ради Кагеты, ведь, схвати я гайифского офицера, маршал оскорбился бы и остался с Хаммаилом. Раньше я не вполне понимал отца — хуже того, я его осуждал. Мне казалось немыслимым нарушить слово, а отец говорил, что казария дороже чести казара.

— Не только казария, — утешил Валме. — Уверяю вас, герцог Алва ради Талига зайдет намного дальше, а его я осуждать не намерен.

— Тогда, в знак того, что вы меня прощаете, примите…

— Не приму! — Валме покосился на стол и, поняв, что разбиваться нечему, залихватски махнул рукой. — А вот вы, если будете думать не только о Кагете, но и о всяких безделицах, обеднеете и в придачу поседеете. Как ваш батюшка.

— Может быть, — грустно сказал казар. О причинах, по которым предыдущий Лис стал белым, он распространяться по-прежнему не желал. — И все же я должен что-то для вас сделать.

— А вот это — пожалуйста, — оживился Марсель. — У казарона, который нас принимал по дороге к Гидеоновой переправе, есть гайифские часы. Выкупите их и забудьте о бесчестном гвардейце навеки.

— Часы? — Длинные ресницы озадаченно взметнулись. — Разумеется, хотя это такая малость. Вы хотите, чтобы я прислал их в Валмон?

— Я хочу, чтобы вы бросили их в пропасть. То, что они где-то есть, омрачает мое существование, пусть и не слишком сильно.

Казар сперва удивился, потом рассмеялся, и, кажется, от души. А что ему оставалось? Этери затевала праздник для себя, но выгнать Баату не могла — ни как сестра, ни как принцесса Бакрии. Кагетка поступила мудрее — завладела Матильдой, оставив братца без половины политики. Лисенок если и был разочарован, виду не подал и попытался заняться Бонифацием, однако кардинал был рассеян и богословен. Вызволять жену из ручек завладевшей ею Этери он тоже не спешил, и Баата удовлетворился виконтом.

— А чем, — полюбопытствовал, отсмеявшись, казар, — вас прогневили именно эти часы?

— Вот этим.

Виконт тронул струны и прозвенел:

— « О-о, мой сюсь, о мой сладостный сю-юсь …» Омерзительно до гениальности и поэтому привязчиво. Не исключаю, что теперь вы это будете несколько дней петь.

— Я выполню вашу просьбу, — пообещал казар. Так серьезные люди клянутся над отцовскими могилами. — О, ваше высочество…

— «Ваша высокопреосвященства»! — с достоинством поправила выплывшая из дома алатка и слегка покачнулась. — Виконт… Вы мне… ээ-э…

Подхватывать пьяненьких дам Валме умел, даже самых царственных. Матильду надлежало немедля вручить супругу, но Бонифаций, как назло, куда-то задевался, а рвущийся помочь Баата был совершенно излишен. Марсель прищелкнул пальцами, и по другую сторону принцессы возник Котик, сделав казарскую помощь невозможной. Придав физиономии выражение дипломатического извинения, Валме повлек Матильду под сень дерев, где принцессы начали свои возлияния. Будь кагетка трезвей алатки, она собутыльницу в таком виде не выпустила бы, так что своих сил дамы явно не рассчитали. Валме их не осуждал, но гостей следовало разогнать — то есть не гостей, а бакранов с казаром. Коннер и Дуглас как раз могли пригодиться.

— Ты паршивец, — сообщила Матильда, рушась на выносливый местный диванчик, — но ты… поймешь… К Этери нельзя никого пускать… Ни-ко-го!

— Меня можно, — заверил виконт. — Я проверю, ей может быть что-то нужно…

— Что ей надо, у нее есть. — Алатка заговорщицки подмигнула и шепнула: — Она сейчас изменяет… Умница! Не то что я в ее годы… Мансай остался еще?

— Нет! — отрезал Марсель, мысленно взывая к Бонифацию. — Не желаете воды?

— Утром. Твою кавалерию, да знаю я, что напилась… И худо мне будет, только не сейчас, сейчас я хочу мансая. И пусть к лисичке никто не лезет, особенно эти… подданные. Жеребец козлам не товарищ!

— Жеребец? — Оставить Котика стеречь и пойти за Бонифацием? Остаться самому и послать за мужем волкодава? А если епископ, тьфу ты, кардинал не лучше принцесс? — Ваше высочество, подождите меня. Я принесу мансай, а с вами побудет Готти.

— Но к Этери входить не сметь! — Алатка повысила голос. — Не одна она… Ясно? Жеребец там… Ничего себе, хотя второй, белый, лучше был. Дьегаррона бы ей туда… Где мои пистолеты?.. Где?!

— У Темплтона, — нагло соврал Валме. — Не волнуйтесь, он отдаст.

— У Дугласа?!

Матильда не очень поверила, но встать уже не могла. Мешало не только выпитое, но и получивший соответствующий приказ Котик, плюхнувший на колени охраняемой тяжелую башку. Расчет себя оправдал — обожавшая собак алатка немедленно вступила с волкодавом в доверительную беседу, и Валме ринулся к Темплтону.

— Нужна помощь? — догадался тот.

— Где Бонифаций?

— Вышел куда-то вместе с Коннером. Разыскать?

— Если он не усугубит наше положение.

— Не должен, но не лучше ли позвать Этери?

— Вряд ли. Этери слишком усердно отвращала зло.

Будь у Валме две собаки, он уложил бы вторую у порога кагетки, но чего не было, того не было, пускать же к хозяйке братца-казара и тем более подданных не следовало. Разогнать засевшую в садике компанию виконт не мог, оставалось ее как-то занять и под шумок нырнуть к лисичке. Матильда еще ходит, но это ничего не значит, Этери мельче и явно не имеет нужного опыта.

— Жакна, — вполголоса велел виконт, — идем со мной.

Уважаемые бакраны все еще восседали за мужским столом — если б не опустевшие блюда, можно было подумать, что старцы за весь вечер даже не пошевелились. Чуть дальше устремлял к небу взор задумчивый, слишком задумчивый, Баата. Еще немного — и примется тревожиться о сестре.

Виконт положил руку на эфес шпаги.

— Да будет вам известно, что регент Талига герцог Алва появился на свет именно в этот час! — Или не в этот, главное, что появился, а бакраны любят красоту и подробности. — Я прошу своего соратника Герарда Жакну спеть в честь регента песню, которую тот вывез из ваших гор, песню о девушке на берегу. Она недавно уже звучала, но сейчас восходит звезда, под которой родился ваш друг, и эта звезда ждет.

Жакна понял. Жакна проникся. Жакна сверкнул очами. Бакранская песня вновь заполнила сад, как вино заполняет бокал. Осенней, полной звезд ночи не хватало именно этого мотива и именно этого голоса. Как бы ни был Марсель исполнен чувства долга, он задержался, и правильно сделал, потому что Дуглас нашел-таки Бонифация с Коннером. Диспозиция менялась, можно было спокойно дослушать, связать Баату генералом-адуаном, а Матильду — супругом, высвободить Котика и, не скрываясь, передать принцессе Этери извинения ее высокопреосвященствы, оставив у двери пса. Разумеется, из уважения к хозяйке. Дальше виконт не загадывал, потому что ночь и песня повергли его в странное состояние, предшествующее рождению стихов. Настоящих. Тех, что возникают из ниоткуда, замирают на самом краю сознания и исчезают навсегда. Марселю еще ни разу не удавалось их удержать, но нынешняя ночь была особенной.