Вера Камша - Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Рассвет. Часть 1

— Помнится, наследник Приддов отличался сдержанностью еще в Олларии, — заметил Лионель, отпустив «лилового», — однако, судя по докладам, при встрече с бесноватыми фамильная сдержанность ему изменила. Как и нам с вами, и Давенпорту с Рейфером. Напрашивается вывод, что запрет на войны в Изломе возник из боязни незаметно для себя превратиться в такую же чуму… И все же безумие началось не на Мельниковом лугу, а в столицах, причем Эйнрехт до поры был вполне благополучен.

— Это в самом деле так, — подтвердил Райнштайнер. — Можно сказать, что это так дважды. Если зеленое помешательство не останавливать, оно затопит все, однако если бы те, кто его останавливал, уподоблялись бесноватым, Изломы переживали бы немногие, а пережив, оставляли бы соответствующие записи. Я уверен, что зеленая субстанция, если причиной омерзительных событий в Олларии стала именно она, прежде не разливалась.

— Причин должно быть несколько. В Олларии их, видимо, больше, чем в Эйнрехте, где зелени в прямом смысле не замечено. У нас зелень появлялась, самое позднее, в конце прошлого круга, о чем нам и поведала вдова Эктора Придда…

— А вот и Валентин! — с облегчением перебил Ариго. Копание в старье доводило его до зевоты, но страдалец героически ехал рядом с бароном. Видимо, укреплял волю. — Сейчас узнаем, как дела в Марагоне.

Эскорт у Придда был приличный, но не чрезмерный — полтора десятка кавалеристов, меньше по нынешним временам взял бы только дурак. Гнедые, отлично выезженные полумориски свитских радовали глаз, но Лионеля прежде всего занимал светло-серый красавец самого Валентина.

— Придд — безупречный полковник, — счел своим долгом напомнить Райнштайнер. — За исключением не подобающей такому чину молодости.

Улыбка означала, что барон шутит, но Ариго шутки не оценил.

— Я парню полностью доверяю, — чуть ли не в сороковой раз объявил генерал, явно переживая за своего любимца. Эмиль ответил бы, что не ест полковников, тем более безупречных; Ли усмехнулся и выждал, пока молодой человек с холодным лицом не отчеканит положенное по уставу приветствие. Порой Савиньяк бывал весел, но другие это замечали редко.

— Я помню вашего мориска, — заметил Проэмперадор светским тоном. — Вас я тоже помню, мы встречались у Капуль-Гизайлей, однако ваша карьера для меня стала определенной неожиданностью. Примите мои поздравления.

— Благодарю вас, сударь.

— Пустое… — Теперь Лионель смотрел собеседнику прямо в глаза. — Нас с вами объединяет то, что мы слишком рано и при крайне неприятных обстоятельствах возглавили свои фамилии. Регент склонен вам доверять, командование Западной армии доверяет вам безоговорочно, но мое отношение к вам определяется мнением герцога Алва и моей матери.

— Я не имел чести быть представленным графине Савиньяк.

— Моя мать признательна вам за очень своевременное письмо и за пересказ записок герцогини Гертруды.

— Я был рад услужить госпоже графине, и я продолжаю надеяться на возвращение виконта Сэ.

— Он вернулся.

— Слава Создателю!

Сосулька с хрустом разлетелась и тут же смерзлась обратно, но вырвавшийся возглас и враз изменившееся лицо свое дело сделали: Лионель увидел мальчишку, еще не повстречавшегося с братом-выходцем. Или самого себя, которому лишь предстояло вести за отцовским гробом мать…

Савиньяк отпустил поводья, доверив Грато подать пример спутникам и эскорту.

— В первую очередь за возвращение моего брата следует благодарить короля Гаунау, во вторую — вас, ведь это вы просили генерала Рейфера найти виконта Сэ.

— Я счел правильным использовать представившуюся мне возможность.

— Желаю вам не раскаяться в своем поступке. — У Арно теперь есть больше, чем просто друг, а ведь герои едва не перегрызлись насмерть. — Теньент Савиньяк просится в строй, и я склонен определить его под ваше начало, но чуть позже. Что вы оставили в Южной Марагоне? Ваш доклад от девятнадцатого Осенних Скал я читал.

— Позавчера моим людям и марагонскому ополчению удалось уничтожить пятый и, насколько мне известно, последний отряд китовников, отколовшийся от их основных сил. Я почти ручаюсь, что больше дриксов в Южной Марагоне нет — остатки пытавшегося захватить старый Франциск-Вельде пехотного корпуса в относительном порядке отошли за Хербсте. Воспрепятствовать их переправе у меня возможности не было.

— Пленных по-прежнему нет?

— Нет, монсеньор. Барон Катершванц и командующий марагонским ополчением господин Трогге считают, что я согласился с их решением, но это не так. Я действовал, исходя из своего внутреннего убеждения, которое, к сожалению, не могу обосновать.

— Этого и не требуется. Китовников и им подобных убивать можно и нужно, о чем вы скоро узнаете. У вас всё?

— Нет, монсеньор, я обязан сообщить вам об одном обстоятельстве. Скончалась моя сестра Габриэла, находившаяся в Альт-Вельдере на попечении графа и графини Гирке. Я узнал о ее смерти, уже выехав к вам.

— А я узнаю ́ о том, что вдова Карла Борна проживала не в Васспарде, лишь сейчас. Как она умерла?

— Несчастный случай. Графиня имела обыкновение подолгу гулять в одиночестве, ее нашли в пруду. Судя по всему, она пыталась перебраться с камня на камень, упала, ударилась головой и захлебнулась.

— Так же, как граф Гирке.

— Моя сестра Ирэна уверена, что это совпадение.

Габриэлу Лионель в последний раз видел на ее свадьбе. Ослепительной красоты невеста не сводила влюбленных глаз с жениха. Борн был старше жены, но это был брак по любви, той самой, что сильнее смерти и страшней пожара. Жена сошла с ума еще до казни мужа. Октавий Добрый даровал осужденным право на прощание с супругой или невестой, только Борн не смог им воспользоваться. Ли счел это справедливым.

— Монсеньор, я понимаю, что две последовавшие друг за другом почти одинаковые смерти могут вызвать подозрение, но не в данном случае.

— Вам виднее. — Это малодушие, но в замке, где обитает живая Габриэла Борн, граф Савиньяк не остался бы, просто не смог бы. — Что ж, примите мои соболезнования и можете быть свободны.

— Благодарю вас, но смерть Габриэлы для меня, и особенно для опекавшей ее графини Гирке, горем не является.

Первородный Валентин и его гости подъехали к береговому форту, новость об этом принесла хозяйка замка. Одетая в лиловое, она была прекрасна, и Мэллит уверилась, что красота не всегда исполнена могучих соков, она может быть легка, как туман, и хрупка, как утренний лед.

— Военные не имеют обыкновения мешкать, — объясняла первородная. — Чтобы умыться с дороги и сменить платье, им хватит часа, и еще столько же займет служба. Кресло в нижнем храме уже приготовлено, однако сейчас, госпожа баронесса, вам лучше отдохнуть. Принять гостей мне поможет Мелхен, а перед началом службы мы за вами придем.