Сергей Лукьяненко - Искатели неба (сборник)

Планёр дрожал, бился в судорогах, сзади ревел «ракетный толкач», о котором говорил Марк. Неужели та дурацкая бочка с обручами – ракета? Как в сказке про барона Мюнхгаузена, что на ракете в Китай слетал…

А море неслось под нами и не думало приближаться. Наоборот, мы поднимались все выше. Хелен застыла впереди мраморным изваянием, руки ее вцепились в рычаги.

Я открыл второй глаз. Посмотрел на Марка. Тот слабо улыбнулся. Прошептал – я прочел по губам: «Не бойся».

Ах ты маленький паршивец! Вовсе тебе не страшно, ты меня успокаиваешь!

– Спасибо, – сказал я, надеясь, что он услышит.

Ко всему можно привыкнуть.

Даже к тому, что летишь как птица… да нет, быстрее и выше любой птицы. Я по-прежнему был в испарине, и к горлу подпирал комок, но на смену паническому оцепенению пришла какая-то бесшабашная болтливость.

– Эй, Ночная Ведьма! А пожрать у тебя ничего не найдется?

На миг Хелен повернула голову, одарила меня ненавидящим, хоть и удивленным взглядом. Снова уставилась на свои приборы.

Марк заерзал. Крикнул:

– Сбрасывай толкач!

– Ты меня еще рожать поучи, – презрительно откликнулась летунья. Я подумал, что рожать-то ей вряд ли доводилось, судя по крепкому животику, и поддержал мальчишку:

– Давай, делай что велят!

На этот раз она ответила:

– Будь ты один – сама бы планёр в воду воткнула. Но мальчишку я довезу… попробую… молчал бы, душегуб.

– Я честный вор, – обиделся я.

– Сбрасывай толкач! – снова сказал Марк. Он был испуган. – Хвост подпалим!

Хелен помедлила еще миг. Потом рванула один из рычагов. Планёр дернулся, рев мигом стих, и я увидел в окно, как падает, кувыркаясь, дымящийся цилиндр. Вот была здоровая длинная труба, вот он превратился в карандаш, а вот уже точка несется к волнам, рассыпая искры и оставляя дымную полосу.

Мне снова стало жутко. Я ощутил высоту.

– Только не паникуй! – Марк говорил слишком громко, еще не оценив наступившей тишины. Хелен презрительно глянула на меня – и это помогло. Пацан не боится, женщина не боится, один я трястись буду?

Нет.

Решимости хватило на минуту, в течение которой я разглядывал светлеющее небо, оранжевую полосу восхода и убеждал себя в надежности планёра. Потом я почувствовал, как он клюет носом, словно лодка на крутой волне. Хелен впереди дергала рычаги, мы то заваливались на крыло, то проваливались в бездонную яму. Море и небо мелькали в окнах, будто решили шутки ради местами сменяться. Меня бы давно уже стошнило, не будь желудок безнадежно пуст. Я вцепился в спинку переднего кресла, и тонкое дерево затрещало.

– Утихомирь его! – бросила Хелен. – Быстро!

– Вниз, ведьма! – завопил я. – Са… сажай… я… убью!

Марк впился в меня, попытался придавить к креслу. Какой там… я толкнул его так, что мальчишка спиной уперся в матерчатый потолок. Дрожащая под напором ветра ткань захрустела, разрываясь. Марк дико закричал.

Это меня отрезвило. Не то чтобы страх совсем пропал, но на миг я о нем забыл. Глаза у Марка от ужаса стали круглыми, пальцы закаменели на моих плечах. Я рывком прижал его к себе, обнял. Холодный ветер хлестал по лицу, врываясь в кабину.

– Поворачиваю к острову, – сказала Хелен. – Сейчас сядем.

Марк ничего не ответил – краткий миг, когда он торчал из планёра спиной наружу, убил все его мужество. Поэтому я выдернул из-за пояса нож и коснулся шеи летуньи.

– Мы летим к материку. Слышишь?

Планёр по-прежнему дергался из стороны в сторону. Хелен молчала.

– И хватит пугать, – добавил я. – Да, мне страшно! Только вбей в свою красивую головку – на остров я не вернусь. Прирежу тебя, если обратно повернешь. Ясно?

Теперь планёр летел ровно. Неуловимыми движениями рук Хелен направляла его на верный курс. И высоту мы перестали терять, опять поползли вверх, в полной тишине, и это было страшно, но в то же время прекрасно. Лишь ветер хлестал в прорванную обшивку.

– Спрячь кинжал, – сказал я Марку. Тот взял нож и убрал в Холод – без единого слова, как во сне, еще не отошел от страха. Что-то я побаиваться стал оружия в своих руках – тем более в такой ненадежной штуке, как планёр. От ветра слезились глаза, Хелен тревожно оглядывалась на прореху.

– Есть у тебя иголка с ниткой? – спросил я ее.

– Под креслом, – быстро ответила летунья. – Аккуратно шей.

Я похлопал Марка по щеке – он слабо улыбнулся, приходя в себя. Пробормотал:

– Спасибо.

– За что спасибо, дурачок, я же сам тебя чуть не выпихнул…

– За то, что опомнился.

Пошарив под креслом, я и впрямь нашел – порезанным день назад пальцем, не везет же ему, – воткнутую в чехольчик сиденья кривую парусную иглу с вдетой нитью. Вовремя – материя медленно расползалась под напором ветра. Марк забрал у меня иглу и стал неумело стягивать прореху. Над кабиной ткань лаком не покрыта, но все равно проколоть трудно.

– Края крепи, – посоветовал я. – Вначале края, потом все зашьем.

Небо светлело. Мы летели навстречу восходу, планёр больше не трясся, а будто по невидимым волнам скользил. Я покосился налево, направо, вверх глянул. Небо самое обычное, словно и не летим, ничуть ближе не стало.

Вроде бы я окончательно опомнился. Страх сжался в груди, затаился, давил на сердце, но все-таки не превращался в панику. Марк терпеливо трудился, прореха уже была почти затянута.

– Гнилая твоя машина, летунья, – сказал я. – Неужели покрепче не могли сделать? Деревом обшить…

– Ты еще предложи из железа планёры строить, – фыркнула Хелен, не оборачиваясь. Я понял, что сказал глупость, и перестал срамиться, замолчал. Ясное дело, она же говорила: планёр большой вес поднять не может…

– Ильмар… – сказал вдруг Марк, тихо, на выдохе. – Глянь налево…

Я посмотрел – и вздрогнул. По свинцовым волнам полз, рассекая острым носом воду, линкор. Даже с высоты он казался громадным… неужели эти точки на палубе – люди?

– «Сын Грома», – сказал Марк. Странное что-то прозвучало в его голосе – гордость пополам с тоской.

Паруса на корабле были спущены, значит, он под машиной. Из трех высоких труб валил черно-бурый дым, линкор шел на полном ходу. Это с небесной выси кажется, что он медленный и неуклюжий, а на самом-то деле таран волны режет, вода бурлит за кормой, и от материка до Островов корабль за два-три дня дойдет, особенно если ветер попутный дунет. Палуба у корабля была деревянная, выскобленная добела, а вот борта обшиты золотом до самой ватерлинии. Дом небось и на железо бы не поскупился для лучшего корабля Державы, но проржавеет такой корабль.

– Какой сигнал приветствия? – вдруг спросил Марк. Хелен молчала. – Качни крыльями! Быстро!

Она повернула голову. Зло улыбнулась Марку.