Hephaestia - Северный цветок

— Да… я понимаю, что не должен интересоваться… но как на самом деле погиб Динео?..

«Что они с ним сделали?!» — синие, будто небо над головой, глаза дана впились в темные зрачки императорского друга.

— Хм… — граф положил руку на парапет ограждения, защищающий площадку перед мостом, и взглянул вниз, в глубокую пропасть под мостом, на дне которой неслышно шелестел узкий ручей, едва различимый среди острых скал и обломков камней. — Он неловко оступился, зачем-то взобравшись на ограждение балкона в своей комнате… это видели несколько слуг… должно быть, потянулся за цветком… он любил цветы…

— Да, я слышал об этом…

«Значит, его сбросили?!»

— Почему же вы так ничего и не…

Граф внезапно схватил его за рукав мантии и вскинул руку перед собой.

— Смотри, Эйвинд, орел парит над пропастью! Это добрый знак!

«Замолчи сейчас же, глупый! Ты обещал быть осторожным! Что же развязало тебе язык?!»

«А почему вы до сих пор ничего не предприняли? И убийцы все еще свободны?!»

— Ступай, хранитель, императору может понадобиться твоя помощь, — Бертран де Вер отпустил руку юноши и распахнул перед ним створки решетки, пропуская на узкий, сверкающий под солнечными лучами каменный мост.

Эйрих шел по нему, приближаясь к белому зданию Гробницы, и впервые в его душе вскипало незнакомое доселе возмущение. Этим прекрасным краем под солнечными небесами, этими просторами полей и лесов, благословенными плодородием самими богами, всеми этими землями, пастбищами, стадами, пашнями, виноградниками, шумными городами, охотничьими угодьями, фигурными замками, завоеванными странами и тысячами рабов, бескрайней гладью моря с флотилиями и россыпью диковинных островов — всем этим миром владел мертвец, живущий в сердце императора! Которому не было дела до мира живых! Который без улыбки встречал рассвет на ложе с очередным коротким увлечением, и который оставался безучастен к прелестям своей все еще бездетной жены! Который рассматривал планы нового строительства, торговых предприятий и завоеваний, не испытывая тяги к жизни!

Эйрих знал, что он увидит сейчас, шагнув в холодный сумрак последнего пристанища столь страшно погибшего фаворита — коленопреклоненную фигуру у строгого саркофага с выбитой на крышке краткой и красноречивой эпитафией, также отвергающей жизнь: «Незабвенный»! И если до сего дня юноша считал это если уж не правильным, то хотя бы незыблемым и достойным благоговейной тишины, то сейчас ему хотелось ворваться внутрь с громким криком: «Опомнись, повелитель, вспомни, на каком ты свете!» — сломать тяжелые двери, впустить в усыпальницу яркий свет, и заставить Конрада подняться с колен — ради себя самого, ради этого прекрасного мира… и ради будущего… Взять бы сейчас и расколоть молотом Тора эту крышку! И показать заживо хоронящему себя, ради чего он так убивается — ради тлена!

Эйрих в ужасе зажал себе рот рукой и прислонился пылающим лбом к холодной стене, пытаясь унять бешено бьющееся сердце и успокоить свой взбунтовавшийся разум. Он и сам не понимал, что на него вдруг нашло, откуда эти ужасные мысли и почти неодолимая тяга к святотатственному поступку.

— Ты вернулся? — глухой голос императора вывел его из состояния шока.

— Да, государь, прости, что я так долго отсутствовал…

Конрад слабо махнул рукой, поднялся с колен, и чуть коснувшись губами венка из свежих цветов на плоской крышке саркофага, вышел из гробницы. Вскоре его шаги стихли на мосту. Только ветер завывал далеко внизу, а его собрат с горных вершин ворвался на миг в приоткрытую дверь, и тут же умчался прочь.

Эйрих сделал несколько шагов вперед и остановился перед статуей из искрящегося даже в сумраке внутренним светом мрамора с розовыми прожилками, вглядываясь в прекрасное спокойное лицо изваяния широко открытыми глазами.

— Если ты тоже любил его, отпусти… или я за себя не ручаюсь! — гордый потомок конунгов севера стиснул кулаки, в его синих глазах впервые вспыхнула ненависть. — Живым не место в мире мертвых! Чего ты хочешь? Отмщения? Крови? Отвечай! Клянусь предками — ты получишь свою виру, Динео, если уйдешь из сердца Конрада навсегда!

Он смотрел, как по белым ступеням поднимаются и спускаются другие — слуги, охранники, секретари совета — люди, которые видят императора ежедневно, при свете солнца, но будто не замечают, что ими правит живой мертвец, принесший себя в жертву той любви, что осталась в прошлом… Или любовь не имеет времен? И не зависит от того, жив ли тот, на кого направлено чувство, или ушел в мир теней?..

Эйрих потряс головой, отгоняя эти странные мысли, все чаще закрадывающиеся в голову и странно тревожащие душу, и направился своей привычной дорогой к Гробнице.

Спустя несколько дней замок облетела тревожная весть о внезапной болезни леди Марион. Супруга императора почувствовала недомогание и боль в груди, возвращаясь после прогулки в столицу, куда она частенько наведывалась по своим, женским делам. Злые языки поговаривали, что, не вполне доверяя искусству придворных лекарей, леди Марион втайне посещает колдунов и знахарок, надеясь найти у них средство приворожить мужа и понести наследника — не взирая на редкие посещения Конрада в течение вот уже пяти лет, императрица оставалась бездетной.

В тот день, огорченный и встревоженный слухом не меньше других придворных, заперев за собой решетку, Эйрих направился не в собственные покои, а на поиски графа де Вера.

— Монсеньор, выслушай меня, — он нашел графа в коррегардии императорских покоев. — На родине я был учеником очень умелого и знающего лекаря. Я мог бы попытаться помочь леди Марион, если бы мне позволили осмотреть больную…

Бертран не Вер был немного изумлен.

— Ученик лекаря?.. Я бы сказал, что ты благородных кровей, Эйвинд…

— И все же, поверь мне на слово и помоги посетить госпожу — ради ее блага!

— Я поговорю с Конрадом, жди здесь.

Вечером того же дня Эйрих второй раз в жизни оказался в личных покоях императора. Конрад был один и занимался чтением каких-то документов. Он поднял голову, услышав легкие шаги юноши.

— Эйвинд? Что скажешь о состоянии больной?..

Тонкие ноздри хранителя затрепетали от еле сдерживаемого волнения.

— Государь, позволь быть предельно откровенным!

— Да, разумеется, иного от тебя я и не жду. И не стой, присядь.

Конрад кивнул на свободное кресло у стола, но юноша отрицательно покачал головой.

— Нет, государь, спасибо. Я уверен, что это яд! А твои лейб-медики применяют лечение от болезни легких!

— Яд?! — император резко поднялся, смяв руками хрупкие листы пергамента. — Ты считаешь, мою жену отравили?..

— Я видел все признаки действия одного из наиболее опасных растительных ядов, государь, — Эйрих тяжело вздохнул и провел рукой по влажному лбу. — Он медленно, но верно разрушает внутренние ткани… и от него нет противоядия, кроме немедленного извлечения из тела и тщательного промывания сразу после приема… увы!